читать дальшеМое личное развлечение – ХексбергДриксенский))))) Хохвенде, фок Ило, Хосс, хексбергцы)
Домашние зарисовки, маленькие тайны и т.д.)))))
Немного о путях неправедных))))
Покоренный Хексберг ненавидел захватчиков довольно сдержанно. По большому счету для простых людей от олларских властей дриксы мало чем отличались. Власть, она и есть власть, что от нее хорошего можно ждать?
Если и была когда-то вражда агмов и варитов – она осталась в легендах, да еще закрутились вдруг по Марагоне сплетни, что об этой вражде песни сочиняли по заказу Олларов и Алв, дабы держать провинцию в покорности.
Нечего сказать, те слухи были похожи на правду. Такое могли удумать только люди знатные, умные. И многие хексбергцы поверили тому, что Оллары и Алва рассорили бергеров с теми, кто им ближе всех в Кэртиане по крови. Кто знает, что там случилось столько зим назад, а чем лучше можно удержать народ в узде, как не враждой да не войной?
В конце-концов, простым людям было безразлично, кому подчиняться, если хозяин не строг и не придирчив, да под себя народ не ломает.
Негласного властителя Хексберг, генерала АмадеусаХохвенде было бы уместней считать покровителем города. Всегда любезный и внимательный, красивый собой, молодой генерал невольно нравился всем.
Тем более, рядом с ним крутилось достаточно высокопоставленных чужаков, сравнивать которых с генералом Хохвенде было нельзя. Чего стоил только белесый развеселый моряк, который в один из не самых прекрасных дней (когда, к слову, генерал отбыл по делам) попросил жителей города помочь в сборе беспризорных сирот.
- Они объедают вас, воруют, попрошайничаюти никому не нужны, - сказал Хосс, широко улыбаясь, - я исправлю эту неприятность. Приводите все отребье, что сможете найти, к старому порту послезавтра.
Горожане переглянулись. Крикливая торговка выпечкой, которая третьего дня драла с вывертом ухо мальчишки, попытавшегося стащить с ее лотка пирожок, насупилась. К вечеру по городу ни осталось ни одного сироты.
Через два дня по дворам пошли дриксы, искали ничейных оборванцев, но хозяйки непреклонно называли всех детей, сидящих на лавке своими собственными, даже если один из них с явными повадками бродяжки отличался от остальной семьи, как уголек от снежинок.
В некоторых домах случались и чудеса – бездетные родители в одночасье обзаводились сыном или дочкой. «Нашли. Потеряли во время взятия города, а теперь вот, нашли», - твердили они, неумело обнимая дитя, и сколько же таких нечаянных и счастливых встреч произошло в один вечер.
- Мой он, мой, чего гогочете, глаза разуйте, - рослая бергерка решительно задвинула за спину худенького смуглого мальчонку, подальше от насмешливых глаз чужаков. Ухо у рыночного воришки еще побаливало, приманить его у недавней обидчицы вышло не сразу, но потом голодный ребенок все же подошел и теперь, закормленный и заласканный, жался к такой уютной теплой женщине, звал её матушкой.
- Хосс, - нерешительно сказал вернувшийся из поездки Хохвенде, которого горожане приветствовали, чуть ли не как родного, - тут до меня дошли странные слухи…
- Какие именно? – Хосс держал в руке несколько полученных, но не прочитанных писем, и явно жаждал уединиться с ними.
- Что ты собирался сделать со всеми этими сиротами? – По выражению лица генерала было видно, что он весьма сомневается в том, хочет ли слышать правдивый ответ.
- Отвезти подальше от берега и утопить, - равнодушно сказал Хосс, - если б кого привели, может быть так и поступил бы. Амадеус, ну что ты придираешься к мелочам? Ты хотел решить вопрос с этим отребьем, я его решил.
- Извини, - вздохнул Хохвенде, - просто твои методы…
- Они дают свои плоды и запоминаются, - улыбнулся Хосс, - так что разделяй и властвуй. Горожане чувствуют себя праведниками, что полезно для души и поведения, ничейные оборванцы не дохнут в снегу, а ты для всех свет в окошке, заступник и спаситель.
- Вернер знает о том, как ты развлекаешься? – Не удержался Хохвенде. Ему было немного жаль, что он не видел реакции Бермессера на историю с сиротами. Их общий товарищ, вице-адмирал Вернер Бермессер реагировал на поступки Хосса всегда так, словно друг открывал перед ним новые бездны.
- Ему не до меня, - Хосс брезгливо наморщил нос, - они с Оружей… - поперхнувшийся Говард оглянулся и продолжил, - с Оружейником Вальдеса делят. Нет, чтоб пополам, хоть вдоль, хоть поперек, я бы помог распилить.
- А ты что? – Против воли Хохвенде усмехнулся, отношение Хосса к Вальдесу он помнил еще по той их первой встрече, когда Говарду пришлось сопровождать Вернера на воды.
- А я ничего. Вот, позаботился о том, чтоб Бешеному яд в еду подмешивали, скоро зачахнет и по весне того… Как Бреве на прошлой неделе, во сне и почти без мучений, и никто не догадается.
- Мерзавец, - Хохвенде закрыл красивое лицо ладонью, беззвучно смеясь.
Право, светские условности иногда только мешали, вот Хоссу было проще. И стоило признать, что его методы давали результаты.
Писем постояльцу Таннеров пришло аж пять штук. В том, с которого он начал, нетерпеливо сорвав печать, оказалось от силы восемь размашистых строк крупным почерком. Но дрикс над ним так долго сидел, словно видел между этих строк что-то скрытое. Матушка Таннер извелась, гадая, от кого пришло такое короткое письмо и кому она сама на войну могла бы писать только несколько строк и все. Покойному ныне Отвину она писала обо всем, о себе и детях, о свекрах, даже о домашней птице. Потом еще приветы передавала, подписывалась, как положено. Ну как такое в восемь строк-то вместить?
Остальные четыре письма были в понимании женщины такими, как надо, каждое по нескольку листов. Хосс прочел все, улыбаясь и хмыкая, и вернулся к тому короткому. Вражий постоялец относился к своим невольным хозяевам уважительно, особенно к ней, самой старшей, и госпожа Таннер не удержалась. Она сварила шадди, поставила чашку с дымящимся напитком перед постояльцем, словно откупаясь за свое любопытство, и как можно более небрежно поинтересовалась, кивнув на короткое письмо:
- Из дома что ли весточка?
- Из дома, - Хосс поблагодарил за шадди, одной рукой подцепил чашку, другой не выпуская листа с восемью строчками и без подписи, - От сестры, от жены и брата, даже отец меня вспомнил, поздравил с победой. А вот это от матушки. Не любит она расписывать письма, ей лишь бы живой и ладно. «Встретимся – наговоримся», - улыбаясь, процитировал он строки из письма.
На мгновение госпожа Таннер, сама мать, вознегодовала, а потом усмехнулась. Небось, пришли ему мать письмо на восьми листах и не дочитал бы – а тут сидит, только что те строки не целует, с нечаянным ехидством любой матери, которой хотя бы раз показалось, что к ней отнеслись без должного внимания, подумала она.
Адъютант Хосса, молоденький красивый мальчик, тоже получил письма. Матушке Таннер нравился этот миловидный разговорчивый парень, но повидав жизнь и людей, она с уверенностью могла сказать, что со временем этот фок Ило переплюнет своего капитана во многом.