читать дальше
Семейное счастье
Угощение Дагмар внесла сама, никому не доверила, она была так хороша и свежа в белом фартуке повара поверх шелкового коричневого платья, что мужчины прервали беседу, поднявшись с мест.
Бермессер затрепетал от предвкушаемого удовольствия. Сестра его друга замечательно приготовляла изумительно вкусный десерт, которым нигде больше не угощали. Вареные с шоколадом, медом или патокой жирные сливки остужали на льду и взбивали в тугой крем, который потом выкладывали в шадди облаками нежных тонов, посыпая сверху толченым орехом и карамельной крошкой. Ничего вкуснее Вернер не пробовал.
Отдавали должное этому лакомству все, даже отнюдь не сладкоежка Говард Хосс. И сама Дагмар, рискуя своей тонкой талией, нередко наслаждалась чашечкой такого шадди.
Высокий гость Амадеус Хохвенде любезно помог расставить в виде расписных высоких кувшинчиков, чашки хозяйке, в галантных выражениях восхваляя ее умение, хлебосольство и ее самое. Все с удовольствием вкушали редкое угощение. Со стен, обтянутых шпалерами всех оттенков коричневого на присутствующих смотрели два, пристроенных рядом портрета покойных супругов хозяйки дома, мужчин суровых и представительных. Память о них теперь дружно дулась в детской, оба сына Дагмар обожали и старинного друга дома, ныне кесаря Хохвенде, и адмирала Бермессера и конечно, обоих дядьев, балующих сирот от всей души. Сама вдова совершенно не спешила связать свою судьбу с кем-либо в третий раз. Помимо младшего сына, от второго брака у нее осталась пара шрамов и не только на сердце. Благодаря притиркам и лекарскому искусству они уже были не так заметны, но в непогожие дни тянущая боль напоминала женщине, что у одиночества есть свои преимущества.
Впрочем, на этой стене было еще достаточно места для других портретов.
Было истинным наслаждением лакомиться в этой комнате да в такой приятной компании. Вернер расслабленно откинулся на спинку кресла, созданного с тем расчетом, чтоб уставший, но не желавший этого обнаружить гость, мог опереться на кресло, невидимо поддерживающее спину под обивкой как раз посередине. Прочим сидящим не было этого видно, приличия были соблюдены и можно было беседовать бесконечно, сознавая красоту собственной осанки.
Наверное, в этом доме были и кресла для иных визитов, но Бермессер о них не знал, только предполагал наличие, зная хозяев дома. И оттого, что ему не пришлось удостовериться в наличии негостеприимных кресел, Вернеру тоже было хорошо. Он разглядывал рисунок на высокой чашке – солнце вставало сквозь травы, все было умиротворяюще-коричневых тонов и Бермессер ощущал только умиротворение уютом.
Несмотря на предстоящую беседу, тема которой несколько смущала. Вернер взглянул на старшего брата Дагмар и Говарда. Этот Хосс отличался от своих бледных родичей. Крупный, синеглазый и золотоволосый, выйдя лицом и статью в материнский род, Эвард был настоящим красавцем даже и теперь, после всех битв, ранения, своих развеселых кутежей и потери любимой супруги в эпидемию серой хвори. Единственный сын Эварда рос довольно распутным и избалованным юношей, плоть от плоти отца своего.
- Итак, - Хохвенде успел допить свой напиток до середины и давно рассматривал собравшихся. Он начал этот разговор по праву когда-то регента, а ныне, после смерти законного наследника кесаря Готфрида, короля Дриксен. Молодой вдовец, он женился второй раз – на дочери короля Гаунау, вдове дриксенского принца, на удивление удачно правил двумя государствами, и был, насколько это выходило возможным теперь, прост в общении со старыми друзьями. Обладая огромной властью, бывший генерал оставался человеком умным, коварным и настолько злопамятным, что с ним оба старых товарища предпочитали не ссориться и быть откровенными, насколько это было возможно.
Старшему сыну от первого брака, обожаемому до дрожи сердца ребенку неземной красоты, Хохвенде прочил трон Дриксен.
От Кримхильде у кесаря было уже двое детишек – близнецы, девочка и мальчик, мальчику предстояло принять венец короля Гаунау.
Хохвенде говорил о своем счастье со второй супругой нечасто и всегда к месту, но было видно, что ею он доволен и не оскорбил Кримхильде неверностью, о фаворитках короля Гаунау и Дриксен никто не слыхивал. Но оба товарища Амадеуса Хохвенде, и Вернер и Говард, помнили о его жгучей любви к девушке из горной страны. И не могли забыть о том, как он горевал, безвременно потеряв юную супругу.
- Конечно вы знаете про несчастье с Шарлоттой Фельсенбург, покушавшейся на регента Талига. Мы разделяем боль её утрат, но осуждаем поступок и не в силах помочь бедной женщине ничем… кроме деятельной заботы о её детях. Теперь из рода Фельсенбург осталось трое: Михаэль, Агата и Дебора, - Тон Амадеуса был в меру скорбным. У всей компании немедленно сделались лица в тон голосу Хохвенде.
Изящная Дагмар предусмотрительно наполнила чистую чашку шадди из кофейника и наполнила доверху шоколадным блаженством, Кесарь-и-Король благодарно ей кивнул и обвел взглядом собравшихся.
- Давайте без обиняков. Девицы Фельсенбург слишком опасные невесты для кесарии Дриксен.
Вернер затосковал, отводя глаза. Одна из этих девиц предназначалась ему, сперва был разговор с кесарем с глазу на глаз, и Бермессер упирался изо всех сил, пока Хохвенде не вспылил. Порядком струсивший Вернер согнулся под волей друга и повелителя, но от страха не избавился. Девушка была прелестна и нежна и в самом рассвете, но не решит ли когда-нибудь кесарь, что союз Бермессера и девицы Фельсенбург опасен для нового наследника престола?
- При этом они юны и редкостно красивы, - разливался соловьем Хохвенде.
На мгновение взгляд Эварда Хосса потемнел, красивые полные губы дрогнули в презрительной улыбке, но сразу же лицо мужчины приняло прежнее приветливое и приятное выражение. Вернер чуть ли не въяве услышал, как тот позабавленно сравнивает Хохвенде с барышником, расхваливающим породистую лошадь на продажу. Насмешника Эварда он знал с детских лет и мог предугадать его слова.
Теперь они станут свойственниками. Стало быть, и Говарду свояк и Дагмар. Бермессер подавил вздох. Остаток жизни он бы предпочел безвылазно провести в своем замке, с книгами и, пусть уж ее, красивой женой. Возле трона было неуютно, он это еще при Фридрихе начал понимать. Без стука Бермессер поставил свою чашку на столик. Теперь ему подумалось, что на ней изображен не рассвет, а закат и сквозь коричневые ковыли словно мчались всадники к сгорающей в Закате башне. Но Дагмар добрая эсператистка и не станет держать в своем доме подобные сюжеты – даже в росписи на посуде. И все же в сторону чашки Вернер избегал смотреть.
Намеренно не обращавший внимания на чужие гримасы и настроения Хохвенде ласково оглядел подданных.
- Из наших приватных бесед я понял, что личность девиц вам не предпочтительна, внешностью же они весьма сходны, красотой повторив свою бедную матушку.
Он взял в руки пустую симпатичную полоскательницу, из-за обшлага вынул два кусочка пергамента и бросив в посуду, встряхнул.
- Кто желает сам вытянуть имя избранницы?
Эвард равнодушно двинул пальцами, словно отталкивая от себя что-то невидимое. Бермессер отвел глаза, Хохвенде кивнул.
- Я ждал этого. Дагмар, милая, подайте гостю – пока что гостю, а скоро и родичу – листок с его судьбой.
Дагмар удивленно взглянула на Хохвенде, потом быстро мазнула взглядом по мужчинам. И довольно решительно опустила ладонь в полоскательницу.
Вернер протянул руку, пальцы Дагмар обожгли его теплую ладонь влажным льдом – она была взволнована и как! Значит, для нее жеребьевка стала сюрпризом.
Он сжал пергамент, не спеша его разворачивать.
Эвард принял свою судьбу с вежливым безразличием. Поцеловал руку сестре, развернул пергамент, Вернер последовал его примеру, не стоило злить друга и кесаря больше, чем уже удалось это сделать.
- Дебора, - произнес Эвард Хосс.
- Агата, - Вернер облизнул губы. Имя, словно бусы рассыпались по каменным плитам. Агата… Графиня Агата Бермессер. И внешность и имя этой девушки его, вобщем, устраивали.
- Теперь речь пойдет о мальчике, - все, кроме самого Хохвенде, избегали смотреть на Говарда Хосса.
Тот сразу вспылил.
- Прости, Амадеус, но забудь. Хельга рождена вне закона. Да, я сделал для ребенка все, что мог, но ей следует думать о ровне, а не о парне из кесарского дома.
- Тебя заботит царственный род Фельсенбурга? Ты боишься его испортить своей кровью? Никак не можешь забыть о древнем вассальстве Фельсенбургам? – Каждая из стрел была достаточно пропитана ядом, но цели они не достигали.
- Я уже тебе говорил, - Говард Хосс отставил расписанный коричневыми травами кувшинчик, сощурил глаза, сдержанность не была сильной стороной его характера: - Девочка наполовину простолюдинка, мельничиха, рано или поздно разговоры о неравном браке пойдут, она и ее дети будут несчастливы…
- Михаэль Фельсенбург убьет любого, кто косо посмотрит на его Хельгу, - улыбнулся Амадеус, - Мальчик влюблен без памяти. Он старого рода, отважен и верен своей возлюбленной.
- И женившись на незаконнорожденной, потеряет свое почти абсолютное право на трон, - ответно усмехнулась Дагмар, - Его дети станут одними из многих обыкновенных дворян Дриксен.
Хохвенде полыхнул взором, но смолчал.
Когда надо, кесарь тоже мог быть очень откровенным.
***
Это была весьма красивая церемония. Северное лето быстро шло к концу, но Вернер успел схватить мёд последних деньков. Агата, как старшая из сестер, станет его супругой сегодня, а Дебора выйдет за Эварда Хосса спустя восемь дней. Осиротевшие сестры были трогательно счастливы тому, что скоро станут хозяйками в своих замках, женихи им нравились. Девушки были нежны и милы и никогда Бермессер не забудет кроткого взора своей юной невесты, когда она, стоя в присутствии брата, под зеленью поздно цветущей жимолости, сказала свое «Я согласна» в ответ на предложение Вернера.
Мысль о том, чтоб запереться с ней в своем замке и огородить его свежим и глубоким рвом с острыми кольями, как это делали у Хоссов в Витфурте становилась все заманчивей.
На церемонии Вернер был в ударе. Он признавал, что сам вряд ли бы решился на подобный шаг, его устраивала холостяцкая жизнь и привычное положение дел. Но Агата была так восхищена своим галантным женихом и столь мило давала ему понять свой восторг, что теперь Бермессер чувствовал себя удовлетворенно-счастливым и в изысканных выражениях наедине поблагодарил Хохвенде за доставленное счастье. Тот улыбнулся, не разжимая губ, голубые глаза смотрели невесело. Наверное, вспоминал свои счастливые времена.
Дебора Фельсенбург на правах обрученной невесты стояла рядом с Эвардом Хоссом, с ней стояли сестра жениха, и супруга его младшего брата, принявшие на себя роль дуэний девушки. Все трое, набожно склонив головы, внимали благостному священника, вышедшему к своим прихожанам из храма Святого Танкреда. Когда-то здесь соединили свои руки родители Вернера, здесь же над ними были произнесены последние слова напутствия перед погребением. Он часто приходил в этот храм уже потом, когда строгость отца и сдержанность матери стали памятью, читал «Создателю всего сущего» и несколько молитв в память ушедших, хотя не сомневался, что они в Рассветных садах приумножили свою отрешенность и вряд ли слышат сына, и уж конечно не нуждаются в его мольбах о них.
Будущая Хосс нежно улыбалась сестрам – настоящей и золовке и опускала трепещущие ресницы под взглядом жениха. Такой счастливый сегодня Вернер надеялся, что грядущее свойство принесет им всем одну лишь радость.
Михаэль Фельсенбург сейчас вместе с Агатой, при мысли о том, что этот пылкий мальчик также станет его родичем, Бермессер подавлял вздох.
Говард оказался непреклонен – и Хельге не было позволено появиться в церкви.
Не помогло даже заступничество кесаря. Наедине с трепещущим перед гневом кесаря Бермессером, Хохвенде усмехнулся:
- А знаешь, это неплохо, что Говард так упирается. Чем сложнее достать яблочко, тем оно кажется слаще. Фельсенбург почти обезумел от недосягаемости Хельги, каждое свидание выстрадано обоими – ведь Хельга примерная дочь, Михаэль это знает, и коли она идет против отца, чтоб увидеться с возлюбленным, такое дорогого стоит.
- Все идет к тому, что они сбегут, - хмуро напророчествовал Бермессер.
- Это было бы слишком идеально, - хохотнул Хохвенде, - но нет, не сбегут. Вот женю вас и лично займусь счастьем молодых. Говард вспомнит о судьбе своей старшей сестры и не станет так рисковать дочерью. Он слишком любит малышку Хельгу. Кстати, призрак Ингунн до сих пор бродит по Витфурту, не знаешь?
Вернер с упреком взглянул на Хохвенде. Надо же было ему вспомнить об этом в такой день.
- Говорят, что да.
- Необыкновенной красоты была девушка, - Вздохнул Хохвенде, - я ее видел два или три раза и скажу тебе, что очаровательная Хельга во многом повторила свою красивую тетку. Тогда, совсем еще мальчишкой, я замирал от красоты Ингунн. Так же и Хельга добра и золотоволоса и ее ясные глаза такой же летней синевы, это тебе не лунная ледышка Дагмар.
Удивленный этой тирадой и откровениями друга, Бермессер не нашелся с ответом. Он помнил Ингунн, как что-то теплое, нежное, мимолетное. Дагмар была резка и своенравна, умна и хитра. Про старшую из девочек Хосс Вернер помнил только, что она была бесконечно добра. Наверное, Говард уступит, он часто вспоминает Ингунн и бездумное самодурство отца. Говард не захочет быть таким и потерять дочь хоть буквально, хоть фигурально. Но как Амадеус верно подобрал ключик к этому ларцу!
А потом Бермессер забыл обо всех страхах и печалях, купаясь в своем счастье. Михаэль Фельсенбург на правах брата подвел к нему Агату и взгляд невесты из-под белоснежных кружев был таким восторженным, что у Вернера перехватило дыхание. Наверное, на его всегда небогатом эмоциями лице отразилось нечто счастливое по поводу невесты и всего происходящего, потому что Михаэль как-то удивленно и с неожиданной симпатией взглянул на него и драгоценный дар – маленькую ладошку Агаты Фельсенбург вложил в руку Вернера Бермессера.
Забыв о своих родителях, с которых Вернер всю жизнь брал пример сдержанности – те словно сошли раскрашенными фигурками бесстрастных святых из жизнеописаний Книги Ожидания, Бермессер позволил себе нежно сжать руку юной невесты, обещая ей любовь, покровительство и защиту.
В эти мгновения он верил, что так и будет.
к о н е ц