читать дальшеПервая любовь
Менестрель был немолод и робок. Он старательно выпевал старинные песни, которые Дагмар знала наизусть. У матери был голос, достойный Рассветных птиц, и она любила петь. Бабушка пела хуже, сипловато, но с душой и помнила такие песни, от которых кровь в жилах стыла. Сейчас Дагмар с упоением слушала любимые баллады, на последнем звуке даже отец снизошел хлопнуть в ладоши и певцу поднесли чашу сладкой вишневой наливки.
Певец с благодарностью выпил, остаток дал допить очень молодому юноше.
- Это мой преемник, - рекомендовал он мальчика, - знает все мои песни, его голос нежен и свеж.
- Мне бы хотелось послушать еще песню, - госпожа Хосс прятала свое положение под бархатной накидкой и не выезжала из Витфурта, который ей порядком надоел за срок беременности.
Мальчик поклонился, вопросительно взглянул на хозяина замка.
- С позволения господина, - полувопросительно-вежливо сказал он.
Хосс кивнул мальчику и юный певец быстро взял в руки лютню.
Дагмар взглянула на юнца без особого интереса, красотой он не блистал, был самым обыкновенным парнем. Ингунн же поощряюще улыбнулась юноше.
И полилась песня… То ли наливка оказалась некстати, то ли простоватый мальчик был глуп и не понимал, перед кем поет, но это была баллада о теньенте Карлосе Алвасете, который погиб, заслонив собой маркиза Ноймара.
Голос певца был лучше всего, что пело ранее в стенах этого замка.
Песню сопровождала такая чарующая мелодия, что Дагмар заподозрила, что балладу соблазнились перевести с талиг, о врагах так не пишут. Хотя талигойское происхождение многих строк было спорным.
«Отец из рода Ворона, разжег в те дни войну
открыл дорогу в черто-о-оги смерти
сыну своему» старался певец.
Дагмар усомнилась во фрошерском происхождении песни, в Талиге менестрелям не чарку налили бы за такие слова про Алваро, а петлю на шеи накинули. Несмотря на трагичность баллады, история была захватывающей.
Перевалы Ноймари и Агларен породили редкостных негодяев, это Дагмар впитала с молоком матери, но то, что один из Ноймаров стал причиной гибели такого героя… Этого девочка не могла простить. Она забывала дышать, волновалась и горячо жалела юношу, пылкого и смелого, и отдавшего жизнь за того, кто жив и поныне…
«Глаза, чернее ночи, сомкнулись навсегда
Наследника Кэналлоа
В бездну упала звезда»
Дагмар видела, как одобрительно переглянулись братья, старший, красавец Эвард, конечно, радовался гибели еще одного Алва, он жаждал войны, славы и мечтал уничтожить воронье гнездо, как он называл герцогов Алва. Младший, Говард, просто слушал интересную историю, он такие любил. Но долгое восхваление жертвенности и чести его заметно утомило. А девочка не могла понять, что с ней происходит. Ее кидало то в жар, то в холод, она, такая рассудительная, такая практичная, в чем не раз обвиняла ее матушка, так желала, чтоб этот юный Алва жил... Ведь жизнь так прекрасна, а он сам от нее отказался. Глупо. Героически. Достойно восхищения. Это было непостижимо, то, что с ней происходило в этот вечер.
Дагмар украдкой вытерла увлажнившиеся глаза и подвинулась в сторону: если отец запустит своим кубком в менестреля, ее светлое платье может обрызгать вином. Но нет, родители тоже с интересом слушали, отец даже сделал нетерпеливый жест в сторону старого менестреля, который уже давно испуганно дергал мальчика за плечо, мешая песне.
- Как было можно принять такой дар, такую жизнь… - Не выдержав, прошипела Дагмар, наклоняясь к Ингунн. Та повела добрыми глазами, тихо ответила:
- Да разве же Ноймаринен видел, что юноша его закрыл собой? Думаю, нет. Такие подарки в своем уме никто не примет.
Рассудительность всегда ко всем справедливой – до тошноты! – сестры, бесила.
- А я знаю, что Ноймар просто хотел жить!
- Все хотят жить. То, что он наш враг, - серьезно заметила Ингунн, - не дает нам повода подозревать его в подлости. И потом, Карлос Алва был сыном друга Ноймара…
- Покровителя! – Дагмар сжала кулачок. В двенадцать зим все так ясно видно, все так просто… Когда, ну вот когда Ингунн стала такой клушей?! – У Алва нет друзей.
- Это верно, я тоже слыхала, что у вороньих герцогов нет друзей, - раздумчиво отозвалась Ингунн: - Бабушка говорила, это всегда было, в те времена тоже. Это же самый знатный и богатый род в Талиге, кто им настолько равен, чтоб дружить?
Дагмар онемела. И очень кстати, так как отец уже наделил певцов едой, монетами и даже чем-то из одежды.
Позже Дагмар явилась в покои сестры.
- Когда это ты успела с бабушкой поговорить об Алва? – В лоб спросила она.
- В прошлое наше гощенье у бабушки, - Ингунн расчесывала золотистые волосы, аккуратно разбирая волнистые пряди, - Ей было скучно, Эвард ругал на чем свет стоит герцога Алваро Алву за очередную победу кажется. Бабушка встрепенулась, упоминание про Алву пришлось к месту.
- И что она рассказала?
- О том, как присутствовала на свадьбе герцога Улаппского с сестрой этого Карлоса. Ну, когда ездила погостить к своей кузине в Улапп. Сказала, невеста мила, но уж очень мала ростом, словно девочка и такая же узкобедрая. Хотя давно достигла брачного возраста. Видела там старого герцога Алваро и мальчиков... – Теперь Ингунн заплетала свои роскошные волосы в толстые косы, - Наверное, и Карлоса тоже. В молодости бабушка тоже видела герцога Алонсо Алву уж не помню при каких обстоятельствах. Что-то невероятно скучное, кажется. Сказала еще, что на свадьбе дочери Алваро выглядел плохо, хотя его отец был хорош собой и в преклонные годы.
- Создатель великий! – Дагмар отчего-то и возликовала, но одновременно ей хотелось плакать. Сама она на дружеские связи не слишком уповала, предпочитая связи родственные, кровные, но девочке хотелось верить, что у героического Карлоса были друзья. - А про друзей с чего взяла?
Ингунн пожала плечами:
- Бабушка говорила что-то такое… Да ты сама спроси, после второго снега поедем её навестить.
Сверкнув на сестру острым взглядом, Дагмар демонстративно ушла к себе.
И торопливо спустилась по черному ходу во двор, кутаясь в подаренную отцом алатскую теплую шаль. Там окликнула слугу и приказала принести фонарь и проводить ее к менестрелям, что сегодня пели в замке.
По удачному случаю юный певец стоял на крыльце, любуясь последними отсветами солнца.
Дагмар кивнула на его поклон и сразу же спросила, откуда эта баллада. Мальчик вспыхнул. Он не смел ей врать и признался, что сочинил песню сам и чуть только приукрасил. Ведь они были там, оба, ища лучшей доли забрели на границу и потом прятались в харчевне со своими лютнями, когда принесли еще живого Карлоса Алва. Лекари делали, что могли, но юный теньент пришел в себя лишь раз, взглянул на лютню в руках старика, потом в лицо пожилого менестреля, сил говорить у юноши не было, его угасающие черные глаза требовали. Но тот стоял окаменевший, а он, молодой посмел отозваться на невысказанное желание умирающего. Взял лютню и провел по струнам, подражая южным песенкам. Раз и другой, дивно и нежно вышло, словно всю жизнь лютня ждала этого дня и мгновения. Карлос Алва прошептал – Матушка…
И все.
Талигойцы их не тронули, менестрели купили себе места на торговом корабле. Во все дни жизни, отпущенной Создателем, им суждена Дорога.
Не таясь, Дагмар вытерла мокрое лицо. Как он это славно рассказал.
- Ты грамотен?
- Да, моя госпожа.
- Пришлю бумаги и чернил – спиши мне слова этой баллады. И… вы куда направляетесь?
Мальчик пожал плечами, - Мне неведомо это, моя госпожа. Холодает, наверное пойдем в Эйнрехт.
- Если будет случай, увидишь торговцев – любых – скажи, что в Витфурте Дагмар Хосс заплатит золотом за портрет Карлоса Алвы. А тебе вот, за песню, за голос.
В руку певца легла монета – золотая, до того, как Дагмар узнала, что песню написал этот мальчик, она собиралась дать ему серебро. Но мастерство дорогого стоит.
Утром ей подали список баллады и на двух листах были рисунки пером – юноша с черными кудрями лежит и повернул голову, взгляд - приказ… а на другом листе просто портрет. Менестрель вложил в рисунки весь свой талант и Дагмар пожалела, что позволила ему покинуть Витфурт и не посоветовала не петь этой баллады перед случайными людьми. Она спрятала листы в свой ларец и вдруг поняла, как ярок мир вокруг, как дивно, до головокружения пахнет первая зимняя распутица, холод, влага и засыпающая земля… Все отчего-то было таким же, как всегда, но и не таким. Прекраснее, волшебнее, чем есть, несбыточное, как первая любовь, посетившая Дагмар.