читать дальшеФарфоровая корзиночка с белыми лебедями и лилиями появилась на туалетном столике Дагмар после Летнеизломной ярмарки. Она с детства любила подобные безделицы и радостно принимала в подарок и покупала сама эти милые глазу вещицы.
В свое время, пока старший сын Дагмар не сбежал к дяде на корабль, она принимала у себя интересных гостей, теперь встречи стали нечастыми и регулярными, всего раз в шестнадцать дней, но многие ждали этих встреч и карт и вкусных обедов и грелись во внимании приветливой хозяйки, наряды которой стали менее ярки, но более вычурны. Отпрыск баловал мать разными трофеями из чужих стран и она носила их напоказ, зная, что ненавид каждую безделушку, из-за которой ее мальчик рискует жизнью.
Сейчас в темном платье цвета штормовой волны, она стояла и рассеянно трогала свои фарфоровые безделицы. Одна из статуэток изображала играющих мальчиков, кудрявые, нежно- румяные дети замерли в игре, переплетя фарфоровые ручки. Ее сыновья не были такими идеально красивыми и картинно-розовыми. Старший, тот, который сейчас бился со фрошерами на борту «Верной Звезды», напоминал своего деда точеными чертами и чистой кожей. Серо-русые волосы ему передались по наследству, увы, от прабабки, от Дагмар мальчик унаследовал цвет глаз, оттенка зеленого льда. Настолько светлые, что оправа из русых ресниц на их фоне казалась черной.
Женщина чуть вздрогнула, когда ее обнял младший сын. Мальчик подошел неслышно. Он был точной копией внешности своего красивого и жестокого отца, но несмотря на действительно страшные воспоминания от замужества, Дагмар не испытывала к своему мальчику нелюбви. С матерью он был неизменно ласков и чувствовал, когда ей было грустно. Вот и теперь он подошел приласкать ее.
- Матушка, вы вспоминали Георга?
- Да, милый.
Дагмар обняла крепыша обеими руками, поцеловала круглую еще щечку. Не нежного фарфорового румянца, а яркую и горячую, мальчик был подвижен, от бега и прыжков на его лице разливался свежий румянец здорового ребенка. И губы у её младшего сына были пухлые и яркие. Ребенок обещал вырасти в красивого мужчину. И он совершенно не таков, как Георг, хоть и любит старшего брата.
О, нет, этот мальчик не умчится за приключениями и ратной славой, оставив свою мать в тревоге и тоске, своей обстоятельностью младший сын напоминал Дагмар её старшего брата Эварда. Тот тоже был шустрым лакомкой в детстве, романтику же в свою жизнь впускал настолько, насколько она ему не вредила.
Вот и маленький Радульф, сын Адаларда (следовало бы назвать мальчика в честь погибшего до его рождения отца, но Дагмар от этого свычая освободили по уважительным причинам) приятно удивлял матушку здравым рассудком. Он был не прочь вместе со старшим братом атаковать деревянной сабелькой или учебной рапирой кусты крапивы. Но на флот младший сын почему-то не сбежал и насколько Дагмар понимала, не собирался этого делать в дальнейшем.
- Разве что мое личное присутствие не гарантирует победы Дриксен, - совершенно по-взрослому сказал ей за утренним шадди Радульф и Дагмар не нашлась с ответом. Но грядущая старость отчего-то её вовсе перестала пугать.
Теперь бы дождаться Георга и все будет хорошо.
И Дагмар дождалась. Последней осенней ночью, под проливным дождем, в ее дом постучались. Ни один Хосс не мог похвастаться хорошим сном, и Дагмар не была исключением. И стук в темнейшее время ночи заставил её сперва задохнуться от ужаса, в следующее мгновение она торопливо шла, догнав привратника. Собаки – умные витфурские тонкомордые звери – молчали. Значит, не чужаки – упало сердце у Дагмар. Пока привратник отпирал, она едва держалась на ногах, опаляемая огненными волнами страха, чередующиеся с приступами надежды, ведь собаки не выли.
В следующее мгновение она обнимала отощавшего на флотских хлебах юного негодяя, забыв о ледяном дожде и свалившемся капюшоне, гладила сына дрожащими пальцами по лицу, плечам, вглядывалась в смущенное растроганное мальчишеское лицо, целовала свежий шрам, от лба через бровь, потом прижала к себе…
И опомнилась. Подавив неуместное нервическое рыдание и радуясь дождю, смешивающему на ее лице слезы и воду, она обернулась к остальным. И бурлящее счастье матери отодвинулось на второй план, она видела, что что-то неладно в возвращении, что-то не так.
Оба её брата, Эвард одет наспех и нерадостен, приехали в его карете, сам вымок насквозь, значит верхом был, а Говард серый от усталости, и Бермессер на себя не похож, один Журавль улыбается светской улыбкой. Ему Дагмар и подала руку приветственным жестом:
- Рада видеть всех вас в добром здравии. Прошу в дом, господа.
***
Горничная и оба личных слуги – Дагмар и Радульфа – натопили гостиную так, что к камину никто не шел, гости опустились в кресла. Отдав необходимые распоряжения слугам (недовольных не было, Дагмар не скупилась наградой за непредвиденные труды и оба ее брата были столь же щедры), и наскоро приведя себя в пристойный вид, хозяйка дома вернулась к гостям. И замерла, увидев тех, на кого не обратила внимания поначалу, приняв за незнакомых офицеров с другого корабля. Очень красивый бледный мужчина с ярко-синими, цвета сапфира, глазами, полулежал в кресле. Позади кресла стоял Пауль, слуга и товарищ Говарда с детства и один из особенно ценимых Говардом матросов с «Верной Звезды», которого Дагмар несколько раз видела и которому и теперь приветственно кивнула.
И снова взглянула на синеглазого красавца. На вид он был совершенно болен.
- Пригласить лекаря? – Спросила она, пытаясь понять, стоит ли ей знать, кто это.
- Пожалуй, да, - Вздохнул Хохвенде. А братья молчат. И Вернер выглядит, словно собственный призрак.
Служанка, ставившая на стол фарфоровый сосуд для шадди, понятливо удалилась, прибавив шаг и прошелестев, что господин Аффлербах сейчас будет.
Дагмар занялась угощением гостей, первая чашка предназначалась синеглазому, без сливок, по-южному и хозяйка вопросительно посмотрела на чужака. Тот поднял голову:
- Чарующий аромат…
«Это голос у вас чарующий. Даже сейчас» - подумала женщина.
Несомненно, он все слышал и замечал и понимал, что здесь к нему отнесутся подобающе его положению.
- У вас всех голодный вид, - Дагмар нервировало происходящее и она предпочла переступить через все условности, надо было разобраться в происходящем, - Повар уже пытается соорудить что-нибудь питательное.
- Спасибо, мама, - Сын остался стоять, наверняка из благоговения с блистательному сборищу, он с наслаждением пил свой шадди, ему единственному нравилось все, что было, взрослая общность и обстановка и это ночное шаддипитие.
- Счастливое время, - негромко молвил синеглазый, тоже глядя на мальчика, Дагмар видела, что все его силы уходили на то, чтоб держать почти невесомую фарфоровую чашечку и пить.
- Отличный шадди, сударыня, - Дагмар в ответ на похвалу наклонила голову и приняла из его рук пустую чашку, уступив место лекарю.
- Не могу вас похвалить за шадди, вы поторопились, - недовольно сказал тот хозяйке, - Теперь будьте так любезны, позвольте мне осмотреть больного.
Дагмар отошла к своим братьям и тихо поинтересовалась, что происходит.
- Оружейник угробил флот, - усмехнулся Хохвенде.
- А вы…, вы… - осторожно спросила Дагмар, которой в данный момент было наплевать на все флоты мира, в ее ушах шумела ожидающая казни толпа, перекрывая барабанную дробь, гремел голос глашатая «За дезертирство с поля боя…» или битва на море предполагает не поле, а другое слово?!
- Сестра! - Говард вскочил, Эвард за ним и Георг шагнул к матери.
- Всё хорошо. – Женщина потерла ладонями лицо, удивляясь, что и руки словно не ее и лицо не ощущает прикосновений. Эта мгновенная непонятная слабость быстро ушла.
Дагмар уже пришла в себя и думала о бегстве из Дриксен брата и сына. В таком случае, последний Алва был отличным призом, хорошо, что он в её доме, надо, чтобы синеглазый чужак жил.
- Мы чудом уцелели, - веско сказал Хохвенде, давая понять, что излагает официальную версию событий, - был шторм, корабль потерял управление, нас отнесло в море. Потом мы добрались до скалистого острова, которого не нашли ни на одной карте, исследовали его, обнаружили пресную воду. Углубились в грот, в поисках пищи и добывая воду и практически нам на головы, а если быть точным, на графа Бермессера и капитана Хосса свалился человек, представившийся герцогом Алва.
Амадеус побарабанил пальцами по подлокотнику, поднял усталые ярко-голубые глаза на Дагмар:
- Самое удручающее, что свалиться там неоткуда, я лично с отрядом надежных людей исследовал скалу. Либо герцога Алву кто-то высадил на этот архипелаг, он за каким-то Леворуким по отвесной стене изнутри взобрался на потолок грота и там обитал, дожидаясь нас, либо это коллективное помешательство.
- С учетом разгрома флота Дриксен, о котором я не возразил бы послушать подробности, удивительно, что именно из описанных вами событий, вы сочли наиболее удручающим, – лениво заметил талигоец, натягивая при помощи лекаря рубашку. - В потусторонние силы вы не верите?
- Увы, не верю, - твердо сказал Хохвенде, - Всему должно быть объяснение. Дагмар, ты лучше всех знаешь Алва, как можно… удостовериться в том, что этот человек – герцог Рокэ Алва?!
Синие глаза смотрели на дриксенку с веселым любопытством:
- Вы много знаете об Алва?
- Была влюблена в вашего брата Карлоса в детские годы, - с легкой грустью призналась Дагмар, - и довольно долго после. Я собирала все сведения, какие могла о клане Алва, баллады, истории, портреты и гравюры. Меня порицала вся моя семья.
- Не отказался бы взглянуть на вашу коллекцию. А Карлос был славным мальчиком, - лекарь забинтовал гостю руку и предполагаемый Алва удобно устроился в кресле. – Так как можно отличить герцога Рокэ Алва от прочих смертных?
- Вы самый доверчивый из Алва, - откровенно сказала Дагмар, скрестив руки на груди и не зная, что в эту минуту обоим братьям она сильно напомнила своего отца, а сыну – деда.
- У герцога вся спина в шрамах, - продолжала она, - причем это удары кинжала и стилета. Сапфиры можно нацепить на любого, а это шрамы от глубоких ран, один из стилетов трехгранной формы…
- В таком случае, - вмешался в разговор лекарь, - вы принимаете в своем доме герцога Рокэ Алва. Я могу подробно описать каждую рану, которую увидел при осмотре.
- Нет необходимости, - отозвался Хохвенде.
Дриксенцы смотрели на талигойца, переваривая мысль о том, кого принимают в гостях, оный гость вольно расположился в обитом коричневом в лебедях шелком кресле и поинтересовался, можно ли ему еще шадди.
- Пожалуйста, сегодня только бульон, - Аффлербах был вежлив, но тверд – И немного сухариков из пшеничного хлеба. Завтра после пробуждения позволителен шадди любой крепости, но сегодня бульон и отдых.
На эскулапа недоброжелательно посмотрели и гости и хозяева, но возражать ему никто не стал. От приглашения к поздней трапезе Аффлербах отказался, сославшись на желание сопоставить результаты своих наблюдений с некоторыми записями в старых книгах и пообещав через три часа занять пост у одра больного, пока же по словам лекаря, тот нуждался в подкрепительной пище, красном вине и крепком сне.
Хохвенде вспомнил, что надо бы опустить и плотные шторы и за воротами наверное, стоят карета и возок Эварда. Он было принялся распоряжаться, но слуги доложили, что господин Радульф уже отдал на этот счет приказы. Мать ощутила совершенную гордость, когда младший сын явился одетым, приветствовал всех сдержанно, только брата сжал в объятиях, встал рядом с ним и более ничем не обнаруживал своего присутствия, исподтишка рассматривал Алву и внимательно слушал взрослых.
А взрослые трапезничали, причем самый лучший аппетит оказался у талигойца, которому бульон с сухариками пришелся по душе. Дриксенцы то и дело замирали то с куском во рту, то роняя его с вилки в тарелку, и никто не замечал, что именно он ест. Красивый моряк, который представился графом Бермессером, судя по полному отсутствию аппетита и выражению лица, созерцал на противоположной стене личного выходца. Рука его с ярким желтым камнем в кольце безвольно лежала возле прибора.
На темных губах южанина проскользнула усмешка, он взглянул на упоенно глядящих на него мальчиков, те поспешно опустили глаза.
Старший из подростков вспыхнул румянцем, вспомнив, как он оказался не на высоте при встрече с прославленным врагом. Сперва Георг с дядей передавали бадьи драгоценной чистейшей воды по цепочке наружу из грота, потом граф Бермессер (Георг никого на флоте не видел с такой мужественной внешностью, как у господина вице-адмирала! Этот лик следовало бы изваять, как аллегорию Мужества и Доблести) приняв факел и морщась, осторожно осветил бездонное полное тьмы отверстие вниз, куда стекала эта горная речка, мелкая, но ледяная, нашел это опасным и тогда эту дыру закрыли принесенными снаружи досками и деревом, чтоб не свалиться самим и в это мгновение на них сверху упало что-то тяжелое. Первой мыслью было – обвал! Кажется, граф и закричал это слово – не вполне своим голосом, так что прибежал со всех ног из глубины грота генерал Хохвенде, до того любующийся переливами камня на стенах. Георг лежал, оцепенев, в ледяной воде и в ужасе смотрел на худую руку чужака, перекинувшуюся через него, на запястье и выдохнул – Каторжник!
В Дриксен особо опасных преступников ссылали на рудники, эти люди были навек закованы, одного дед почему-то откупил, привез в Витфурт и у него были точно такие же отметины на запястье.
Хохвенде, державший саблю в одной руке и кинжал в другой, убрал и то и другое.
Он помог стащить с дяди Говарда чужака и вместе они осторожно подняли графа Бермессера. Георг сильно ушиб правое плечо, у дяди Говарда пострадала спина, граф Бермессер же словно отшиб себе дар речи, он держался за левый локоть и потрясенно смотрел на чужака…
Воспоминания прервала матушка, она подозвала сыновей, каждому пожелала доброй ночи и Георг с Радульфом подчинились без разговоров. Тем более, Георг вспомнил о подарках, которые у не вместились и в сундук и в мешок, а любимого брата он собирался одарить наиболее щедро.
- Сочла юные души нежелательными слушателями? – Наконец-то заговорил Говард и сестра ему ободряюще улыбнулась.
- Хочу понять, что делать в первую очередь, собирать вам вещи в дорогу, в Талиг, деньги на подкуп или готовиться к осаде? Кто знает о том, что вы здесь?
- Кто-нибудь, несомненно знает, - пожал плечами Хосс, - Думаю из Ротфогеля вести полетели, стоило нам встать на якорь.
- Никто никуда не побежит, - Хохвенде улыбнулся, глаза его заблестели и Дагмар вдруг успокоилась. Амадеус самый здравомыслящий из них, он все уладит. – Наша основная задача теперь – уберечь герцога Алву от встреч как с Неистовым, так и с Готфридом, пока все не решится окончательно.
Повисла тишина. С удовольствием потягивающий лучшее из возможного в Эйнрехте красное вино, упомянутый герцог, иронично приподнял бровь.
- Судя по наступившему траурному молчанию, а так же по фамильярному обращению к отсутствующим здесь правителям вашей дивной Дриксен, я присутствую при заговоре, отягощенном кесареубийством и государственным переворотом…
- Ваше умение…- с ужасом начал Бермессер.
- …называть кошку кошкой, - ласково продолжил герцог Алва, - мешало всем, начиная с незапамятных времен. А новым кесарем, очевидно, будете вы, дражайший Хохвенде?
Амадеус опустился в кресло напротив гостя, с некоторым трудом сохраняя на лице приятное выражение.
- Регентом, господин герцог, только лишь регентом.
- А жениться намерены на принцессе Гудрун?
Все в гостиной молча переводили взгляды с одного собеседника на другого. Хохвенде пожал плечами.
- Если не изыщу более надежного средства удержать Дриксен, то увы, да.
- Единственная дочка законного кесаря это надежное средство, - усмехнулся Алва.
- Притом она хороша собой, - кивнул Хохвенде. – Но строптива, непредсказуема, и влюблена, увы не в меня, так что скорее всего она составит счастье наследнику какой-нибудь дружественной нам страны…
- Понимаю, - Алва отпил еще вина, - умрет или до свадьбы или до родов и так, что вина падет на кого-то неудобного.
Бермессер не вынес услышанного и подавился своим вином.
- А вы именно такой, как мне вас рекомендовал Альмейда, - весело сказал ему герцог Алва.
- Вы… тоже… - прокашлявшись, выдавил вице-адмирал, – Полностью соответствуете своей репутации.
***
- Я хотел с тобой поговорить, пока все спят.
Амадеус Хохвенде стоял в дверях спальни Дагмар и та не спеша набросила пеньюар. Все, что они могли друг о друге узнать, они знали давно.
И высшим комплиментом Дагмар когда-то сочла и считала до сих пор слова Амадеуса, что её острый ум интересует его больше, чем её прекрасная плоть.
- Садись, - она зажгла от ночного светильника несколько свечей. - Вина?
- Нет. Скажи, как бы ты меня узнала, если бы не видела много лет? То есть, что бы тебя заставило усомниться в том, что я это я? Если бы к примеру, прости, ослепла.
Дагмар сощурила глаза, забарабанила тонкими пальчиками по подлокотнику кресла.
- Запах.
Хохвенде кашлянул.
- М-да. Хорошо. Так, а еще? Теперь, к примеру зрение вернулось, и…?
- Отсутствие веснушек насторожило бы. Что бы ты с ними не сделал, они с тобой. Еще отсутствие шрамов – того на бедре и двух сабельных – поперек груди, которые ты получил в первой своей битве. Да, это самое верное, все же от веснушек избавиться можно. А получить гладкую кожу на месте шрамов – сложновато. Разве что ты приедешь в Витфурт и там опустишься в розовый источник. Он вроде бы серный и какой-то там еще, мне говорил монах, который изучал свойства воды. Шрамы он убирает полностью, делает кожу гладкой. Вот если бы у тебя были бы не веснушки, а оспины, к примеру…
- Давай лучше без таких примеров, - протестующе поднял руку Амадеус.
- А почему бы тебе просто не убить Алву? – Спросила Дагмар и той же рукой Хохвенде зажал ей рот.
- Не говори так и лучше даже не думай. Смотри, в первые мгновения, когда он упал к нам и мы разобрались что к чему и тоже хотели… разом решить все проблемы, скажем так… Выход из грота немедленно завалило камнями. И ни солдаты снаружи, ни мы не могли сдвинуть ни камня. Алва был в полубессознательном состоянии, он стонал что-то типа, что от него бежит смерть и судьба его звездный иней и его жертву примут потом, когда он не будет готов её принести.
Очень светлые глаза женщины сощурились.
- Ты сам веришь в то, что мне сейчас сказал?
- Дагмар, - Амадеус взглянул на неё очень невесело, - если бы я не был уверен, промолчал бы. Не перед тобой вещать что-то о Роке и Судьбе. Уж я-то знаю. Тем не менее, ээээ…обстоятельства всегда, иногда на глазах, складываются так, что этот Алва как бы бессмертен. И я уже было подумал о вечном заточении, но вспомнил Ноху. Замок, в подвале которого он будет находится, рухнет, погребя владельцев своих, а Алва выйдет. Или страна пойдет в распыл, вспомни Ракану. Алву придется вернуть в Талиг.
- Так, - Дагмар улыбнулась, - А если усадить его в наш источник, то есть, усаживать скажем, дней сорок, попутно развлекая женщинами и дриксенскими обычаями? Будет Алва без шрамов, если ты хочешь его вернуть Талигу. На какое-то время в его истинности усомнятся, могут пойти разногласия, в Талиге неспокойно, мы выиграем время, верно? Этого ты хочешь?
- Этого, моя дорогая, - Хохвенде поцеловал женщине руку.
- Тогда объяви Алве, что мы прониклись благостью, вылечим его за два месяца и вернем в объятия Савиньяка.
- Как грубо.
- Мне кажется, с ним лучше быть возможно более честными. А сразу скажем, вернуть не получится, потому что Альмейда утопил наш флот, и вы трое можете в любое мгновение оказаться под следствием и лучше, чтоб герцог Алва не обнаружился бы рядом в это время. Пока что я с ним и с мальчиками поеду в Витфурт и ты сделаешь все, чтоб о Георге следствие бы не вспомнило. Как его переправить в Талиг, придумаем.
- Радульфа лучше оставить в Эйнрехте, а Георг тебе более не принадлежит. Поверь мне, так лучше, для тебя и для обоих мальчиков. Радульф сможет передать тебе от нас вести, а Георг будет допрошен и, возможно, разделит нашу судьбу. Если это будет заключение, то гуманное, учитывая наше происхождение и заслуги.
- В таком случае, постарайтесь не споить его, - Дагмар насмешливо сверкнула своими ледяными очами, - в вашем заслуженном заключении.
***
- Дивный шадди, сударыня, - талигский герцог наслаждался ароматным напитком, синие глаза с любопытством изучали потрепанную рукопись.
- Благодарю вас, герцог, - Дагмар стояла над сундуком и выбирала то, что ей казалось наиболее любопытным. – а это восторженный гимн в честь вашей сестры Инес. И я бы назвала эту вещь достойным творением, гимн был написан влюбленным поэтом, на отъезд девушки из Алвасете к жениху.
- Никогда не читал, - Алва с удивлением рассматривал бумаги, - Любопытно, обычно такие вещи несут главным героям для выкупа или награды. Есть и верно, неплохие вирши.
- Есть. А с этого все началось, эту песню написал очевидец гибели Карлоса, юный менестрель. Знаете, мой отец не выгнал его из нашего замка только потому, что подвиг Карлоса достойно воспет глазами врага. Юноша переписал для меня это творение.
- Вы нашли, чем меня удивить, сударыня, - при свете дня талигоец оказался еще более хорош, чем вчера ночью при свечах. Дагмар невесело подумала, что такое можно сказать не о каждой женщине.
– А это что за книги у вас в руках? Неужели тоже о представителях моего рода?
- О, сейчас вы ознакомитесь с легендами, вот тут мне очень интересно, что вы скажете. Например, Легенда о Гонзало Алва и о Морской Деве, я бы сказала, что это редкая жемчужина.
- Эту непристойную вещицу я знаю. Но будет приятно перечесть, даже и на дриксен. О, у вас она с гравюрами…
- А как вам Легенда о Белом Вороне?
- Не припомню. Мне казалось, жизнеописание Луиса Алва было скучнейшим чтением. Погиб на охоте в Багряных землях.
- Отнюдь. Не уверена, занесено ли в анналы вашей библиотеки восстание на Марикьяре и сражение Белого Ворона с марикьяскими пиратами. Здесь описано все толково с именами и датами, и это истинно легендарное повествование. Кроме того, есть выписка о том, что он вовсе не похоронен в Алвасете, а вырвал себе нар-шадство в южнейшей из стран. А вот этот переплетенный томик о Герцоге Алонсо, это его история любви, кстати, занятнейшая, написано одним из его секретарей, бежавшим от гнева герцога сперва в Ардору, потом в Дриксен. Юноша имел несчастье влюбиться в супругу герцога Алонсо и наглость написать ей не слишком целомудренный и пылкий мадригал, вложив его в книгу сонетов, которую раскрыл герцог, возжелав поэзии. Он ее обрел в полной мере. А юный идиот еще и подписался. Несмотря на несколько заунывный слог, история прекрасна, а предок ваш выглядит свирепым львом. Мальчик видимо, был человеком неплохим и честно описал многочисленные достоинства своего патрона. У меня дыхание перехватывало во время чтения.
- Какой кошмар, - герцог Алва рассмеялся, - Любопытно будет ознакомиться.
Он взглянул на улыбающуюся женщину:
- Подозреваю, что чтения хватит как раз на то время, сколько я буду гостем в Дриксен?
Она кивнула.
- Вы же понимаете, что нам сейчас будет непросто, герцог. Я безумно рада, что мой сын и брат вернулись живыми, но надо будет теперь что-то делать, чтоб сохранить им жизнь, а по возможности и честь. Если вас здесь обнаружат, головы ломать никто не станет, что с вами, да и с нами – за укрывательство вас - сделать. Вы – гарантия процветания Талига, вы опасны. А мы-то с вами понимаем, что любой, покусившийся на вас умрет. Что ваши противники по дуэлям, что отравители и наемные убийцы, и не только я склонна подозревать, что государственный строй и целая страна рассыпятся прахом, покусившись на вас.
Герцог Алва скривился, словно от лимона.
- А что, - понизила голос Дагмар, - ведь вам не всегда только скучно?
Алва иронично приподнял бровь.
- Вы мне не завидуете, сударыня?
- Совершенно не завидую, - дриксенка подошла к герцогу, держа в руках аккуратно сложенную пачку гравюр.
- Мне вот бы было страшно, дорогой герцог. Когда и как именно мне предъявят счет. И неприятно было бы думать о том, чего я стою, если победы, которыми я горжусь не мои, а прихоть судьбы.
- Вот как вы думаете, - талигоец невесело посмотрел на собеседницу, - Ну вобщем, это близко к истине.
- У нас есть озерцо, - раздумчиво сказала Дагмар, - и лекарь считает, что оно вас исцелит, но древнее поверье говорит, что побывший там какое-то время и испивший этой воды… не сразу, к этому запаху придется привыкнуть. Так вот, этот человек будет свободен не только от болезней и старых ран, но и от судьбы. Это единственный известный мне шанс избавиться от уздечки Рока. Ни долгов, ни обязательств. Победы – только ваши и поражения тоже.
Она вдруг криво улыбнулась: - Один мой друг предложил бы вместо этого очищающий от скверны молебн и предпочел бы хорошую уздечку и милостивого над собою господина, но вам это не подойдет.
Алва рассмеялся и Дагмар тоже засмеялась, не слишком весело.
- Вы верите в то, что сейчас сказали? – отсмеявшись, поинтересовался Алва.
- Я верю только в то, что вижу, или в то, подтверждения чему я знаю, - Дагмар смотрела на собеседника, невольно любуясь красотой его черт.
- Какой неженский подход. Многие бы захотели испить этой воды, - По талигцу было не понять, верит он женщине или же нет.
- Не выйдет. После того, как… - Дагмар запнулась, - В общем, с некоторых пор озеро весьма охраняется по приказу отца. Но вас, учитывая ваши заслуги и наше безвыходное положение, туда пропустят.
- Наверное там полно целителей и ученых?
- Отнюдь. Последний монах погиб при невыясненных обстоятельствах, отец более туда посторонних не пускал. И дал хороший подарок гильдии ученых, после когорого поползновения отдельных рьяных умников быстро прекратили.
Дагмар услышала бой часов и встрепенулась, Алва галантно поднялся вслед за ней, откладывая бумаги.
- Сейчас распоряжусь насчет предобеденного шадди, господин герцог. Будет свежая выпечка и домашние сладости, а цукаты из цитрона я варила сама, сможете сравнить с лакомством вашей родины. Если вам будет любопытно, в домашней часовне есть портрет Карлоса. Некоторые сочли бы это святотатством, но кто из моих гостей посещает часовню?
***
Оказалось, что часовню гости посещают и еще как.
К герцогу Алве обернулся брат хозяйки дома, здесь нет ничего интересного, Рокэ видел такой тип людей, нацепи на любого наемника с севера форму, рыжеватые ношеные сапоги и получится этот Хосс. Между пальцев небрежно перевиты четки из мелких бирюзовых сердец, которые считались образцом ушедшей старины уже при Алисе. Рокэ помнил, что старая королева привезла четки и ценила, как память то ли о своей бабушке, то ли о родителях. Вздрогнув, от лика Создателя к герцогу Алва повернулся граф Бермессер. Рокэ он чем-то напоминал молодых Ариго, этакая смесь из красавца Ги и труса Иорама. Герцог припомнил ироничную приписку об этом Бермессере Альмейды. Наверное, Рамону лучше знать. Самому же Рокэ этот дриксенец неожиданно напомнил Катарину. Голубой светлого тона колет под цвет глаз, неудобные, наверняка последней моды, панталоны, изящные подвязки, снежно-белые чулки, туфли с дорогими пряжками. Пена кружев на шее. Несмотря на потрясение, озаботился забрать с корабля свое платье. Полированные ногти доблестного варита блестят, в четки из крупного жемчуга он вцепился, как в спасательный круг, кольцо с желтым сапфиром он явно носит постоянно, видимо, фамильная реликвия. А в красивых светлых глазах застыл страх. Не гостя же он боится, вряд ли глуп настолько, хватило ума удрать от Рамона. Кого он сейчас боится? Своих же? Кесаря? Суда?
- Не думал, что побеспокою здесь кого-либо, - Рокэ переступил порог, даря присутствующих змеинейшей из своих улыбок.
- А ведь вы мне напомнили людей чести, господа. Они тоже очень желали моей гибели, но это было невозможно по многим причинам.
- Вот в голову не приходило, что я буду сочувствовать этим несчастным, - усмехнулся Хосс, - Надо полагать, их тоже утащили какие-нибудь Изначальные твари?
Лицо Бермессера сразу после этих слов стало оттенка дорогого фарфора, Рокэ насмешливо подумал, что еще не видел обморочных дриксов. Но ему стало интересно другое.
- Вы сказали «тоже», что кого-то уже утащили?
- Когда мы были все в этом гроте, с нами был порученец Амадеуса… графа Хохвенде, - начал было Хосс.
- Будущего регента Дриксен, - деловито подсказал Алва, и был вознагражден, Бермессер дернулся, словно его ущипнули, а с лица Хосса сползла ухмылка.
- Парень предложил с вами расправиться, - продолжал он, - С потолка, на котором ни дыры ни гнезда нет, спустилась чешуйчатая дрянь, которую я не смогу описать, но готов нарисовать…
- Говард, уволь от подобных картин… - простонал Бермессер, и Алва насмешливо усмехнулся.
- Вобщем, чем именно она схватила беднягу я так и не понял, было что-то навроде клюва. Змея с клювом, это невероятно конечно, но так и было. И проломив доски, которые мы настелили в гроте, она уволокла парня вниз, а дна там мы не услышали, сколько не кидали камней.
- Занятно. И, стало быть, вы больше не рискуете?
- Стало быть, - с горечью подтвердил Хосс – так. Наверное и впрямь придется очистительный молебен стоять, корабль, опять же, окурить.
- Ну это излишняя предосторожность, - успокоительно заметил Рокэ, - от Альмейды очистительный молебен не спасет. Окуривание – это до первой с Рамоном вашей встречи.
- Да лучше бы Альмейда! – Прочувственно вымолвил Бермессер, затеребив манжеты из того же изысканного кружева, которое украшало его шею и Алва удивился. Что может быть такому трусу страшнее Рамона, некоторых известных его привычек в отношении врагов и пленников?
Бермессер облизал губы, он попытался заговорить, сохраняя достоинство и не смог. В моменты душевного волнения голос ему не вполне повиновался, вот оттого-то, подумалось Алве, этот моряк столь молчалив.
- «Верную Звезду» закрутили летающие бабы, - хмуро сообщил Хосс, а потом за корму ухватились холодные как рыбы и липкие, как мёд утопленники, видимо, тогда корабль перестал слушаться руля и даже без парусов шёл, куда его вели.
- Хорошее оправдание, - голос герцога был приторно-сочувственным, но дриксенский капитан зло бросил:
- Я вывел корабль из боя, я его увел и не оправдываюсь. А… то, что было не по моей воле, случилось уже, когда мы были в безопасности. И это мне не по сердцу.
- Откуда вы знаете про липких рыб? – Краем глаза Рокэ следил за Бермессером, рука которого дернулась к кружевному шарфу на горле, а носок туфли давил на сапог товарища, - Вы их что, трогали?
- И трогал и рубил, - Хосс сжал кулаки. – И все бесполезно.
- А знаете, господа, я слышал про этих дам, - задумчиво протянул Рокэ. - Они были нагими, крылатыми и черноволосыми?
Дриксенцы согласились с этим фактом в один голос, Алва подавил улыбку, ощутив себя чуть ли не ментором с унарами.
- Кошечки, кэцхен, - с нежностью просветил северян Рокэ: - Женщины ветров и звезд, ночи и морской пены. Строптивы и непонятны, вроде бы и жертвы им моряки приносили.
- Как бы я сам их в жертву не принес, - разозлился Хосс. – Прошу прощения господа, вынужден вас покинуть. До заключения нас под стражу надо успеть написать несколько писем без цензуры. В том числе, чтоб и вам, господин Ворон, помогли бы потом найти дорогу в ваш Талиг. И стоит дать напутствие сестрице, чтоб не засматривалась в ваши синие глаза.
Рокэ рассмеялся, вдруг ощутив себя моложе, посмотрел вслед капитану, даже спина у того казалась сердитой. Этот дрикс был вспыльчив и способен отвечать за свои поступки, хотя время и опыт должны были бы сделать его хотя бы осторожнее. Стало понятно, почему оба идут на поводу у голубоглазого «Регента» Хохвенде. Он показался Рокэ на порядок умнее и опаснее, чем его товарищи.
- Господин Алва, - негромко произнес Бермессер, - могу я спросить, что это за жертвы? Вы знаете что-то о них?
Трусов Рокэ не слишком жаловал, но этот враг подкупал его своей выбитостью из колеи, шелуха его надменного лоска видимо осталась в гроте и пока нарастет новый глянец светской наглости, забудется кромешный пережитый ужас, пройдет некоторое время. А на поверку дрикс оказался такой же нервный, как Катари, если добиться от нее искренности, что удавалось, только напугав её, разозлив или обидев. Последние два способа Алва использовал чаще первого. Удивительно, но по ней Рокэ сейчас очень скучал.
- Знаю, граф, - Рокэ положил свою ладонь на руку Бермессера (который замер, словно пойманный в силки, глаз на Ворона не поднимал, но и руку не решался отдернуть, тем более, Рокэ ее придерживал), чтоб лишний раз не встретить сопротивления. Сколько раз он проходил через это – стоит деморализовать врага и вот она, победа.
- Жертва одна, - проникновенно продолжал Алва: – душа. Если выделить самую суть, то где-то есть островок, принадлежащий кэцхен и там надо провести полные сутки с полуночи до полуночи в их власти. Все ваши страхи, самые затаенные, все, что гнездится на дне души вашей, и самые постыдные ваши желания, забытые или забитые воспитанием и страхом закона, кэцхен все всколыхнут, выберут наиболее невыносимое и ужасное и сутки будут с вами развлекаться. Пользовать, простите за непристойность, вашу душу. После этого они навсегда потеряют к вам интерес, а вы возможно, лишитесь рассудка.
Покачнувшись, Бермессер закрыл глаза, а Рокэ убрал руку и рассматривал собеседника, удивляясь красивым и мужественным чертам лица этого врага. Мысленно он попенял лживым физиогномистам, отмечая твердую линию подбородка Бермессера, его высокий лоб и прямой нос, красивые брови, темнее светлых волнистых волос и чувственные губы, которые больше пошли бы отпетому сладострастцу. На которого этот дриксенец совершенно не походил. Алва начинал понимать, что за молчанием и надменностью спрятаны застенчивость, слабость и ранимость, которые этот взрослый мужчина не в состоянии искоренить в себе, а подстроиться под общепринятые устои у него не всегда хватает душевных сил.
- С вашего позволения, я снова обращусь к Создателю, - несчастным голосом выговорил Бермессер и нетвердым шагом вернулся к большому образу строгого бога.
В голову Алвы пришла совершенно неуместная мысль о том, что руки дриксенца сейчас наверное ледяные и влажные от ужаса, и Бермессер как раз достал платок, украшенный тонкой вышивкой и кружевом, отер ладони и снова взялся за четки.
Рокэ обратился к обещанному портрету Карлоса и был удивлен схожестью его черт с отцом. Несомненно, этот портрет написали с хорошего образца. Талигцу было грустно и забавно это чужое поклонение старшему брату, который теперь был моложе Рокэ годами. У портрета стояли бархатистые красные оранжерейные розы в вазе. Несколько лепестков осыпались и выглядели, словно пятна крови.
Напротив стены были украшены другими образами святых, Ворон рассмотрел и их, ему понравилось письмо картин, а потом вдруг понял, что Бермессер уже не молится, но выйти не спешит. Боится мимо пройти? Того, что Алва его остановит? И сделает - что? На дуэль вызовет?
Ему отчего-то снова вспомнился Иорам – побежденный задолго до факта свершения этой победы над ним. Невелика честь в такой победе и в такой власти, но подобные слабые люди иногда казались Ворону притягательными, с ними могло быть забавно иметь дело. Наверное, он навроде тех кэцхен, любит поиграть с чужой душой. Он окинул взглядом чужого адмирала, усмехнулся и вышел первым. Стоило выпить неплохой шадди в этом доме и следовало выехать из Эйнрехта, пока за этих господ не возьмутся их же соотечественники. Вряд ли кесарь будет милостив к этим уцелевшим дезертирам. Стоило подумать и о своей свободе – от Рока. Младший внук Рамиро-Предателя Мануэль, такой же синеглазый, как Рокэ, искал источник очищения. Об этом Рокэ и слышал и читал не раз, но был уверен, что тот находится лишь в старинных преданиях, а не наяву в Дриксен.
Эмильенна Карси, если вдуматься, так же могла быть порождением судьбы. А став свободным, Рокэ сможет и доверять, и искать, не боясь потерять и жить. Он подумал о том, что сейчас слепо доверяется Судьбе в последний раз, идет, ведомый обстоятельствами, но возможно все в его жизни вело его именно к этому моменту. Свободный от всего… Звучало заманчиво.
К о н е ц