Закатный рок-н-ролл
читать дальшеСчастье быть вторым.
Праздник святой Хельги отмечался в Дриксен скромно: святая малоизвестная и прославилась скорее милосердием, чем достойном саги подвигом мученичества, но в городке неподалеку от Фельсенбурга, на заре эсператизма построили храм в честь этой непорочной девы, и у местных жителей и гостей местечка сегодня был большой день.
Герцоги Фельсенбург считали своим долгом принести почести этой святой и подарки храму, их всегда ждали, радостно приветствовали, и младшему из почетных гостей, Михаэлю было приятнее всего раздавать людям в благодарность за их любовь серебряные монеты. Матушке не слишком нравилось то, как младший сын говорил об этом, но в то же время её радовало то, что от праздника Михаэль ждет возможности проявить щедрость, и хочет людской приязни. Это говорило о том, что мальчик будет добрым эсператистом и хорошим господином. Надо сказать, его и народ приметил, ведь Михаэль отличался от старшего брата, словно день от ночи. Руперт был горд, смел, и хорош собой, все без исключения признавали, что воспитанный для герцогского титула первенец Фельсенбургов достоен своего положения, как никто иной.
На Руперта засматривались все девушки, как знатные, так и простолюдинки, так статен был этот юноша, так красив. Своим поведением, и осанкой и речами, он всем давал понять, кто он по праву рождения. О карьере Руперта говорили между собой взрослые, его военные таланты были бесспорными, он уже успел отличиться, и стал адъютантом адмирала цур зее, что было одновременно и лестно и несколько скандально, ведь теперь Фельсенбург подчинялся простолюдину, хоть и достигшему высокого положения.
Михаэль тоже сидел в седле ровно, и никогда не горбился при ходьбе, он был ладно слажен,а черты лица мальчика обещали со временем явить миру довольно симпатичное сочетание мужественности герцога Фельсенбурга и красоты его супруги, но навсегда он был вторым.И Михаэль всегда помнил об этом, привычно уступая брату первенство во всем, даже в сердце матушки и отца.
Если бы Руперт хоть немного обращал внимание на младшего брата, обожание Михаэля не было бы щедро приправлено горечью. Менторы твердили, что он должен быть достойным Руперта, подстрелившего свою первую цаплю на охоте в семь зим, что Михаэль должен если не превзойти старшего брата в фехтовании, то хотя бы не позорить его… Увы, Создатель одарил всеми возможными талантами Руперта, не оставив младшему мальчику ничего, кроме терпения.
Менторы, перестали его мучать попытками разбудить в младшем мальчике тщеславие, только, когда герцогиня, заметившая, что Михаэль стал все сильнее замыкаться в себе, приказала им оставить эту затею.
Сегодня Михаэля сопровождал его слуга, племянник Генриха, самого преданного герцогине Шарлотте Фельсенбург человека, на которого маленький Михаэль полагался более, нежели на Создателя.
Этого слугу можно было расспросить обо всем, и Генрих чаще, чем родной отец, обращал внимание на самого младшего Фельсенбурга, и находил для него время и теплые слова, хоть и боготворил его старшего брата, впрочем, как и все. Племянник Генриха, резвый юноша двумя годами старше Михаэля, был осведомлен обо всем, скрытен, и учтив в присутствии старших, но весел и откровенен с Михаэлем. Лучшего приятеля для приятного времяпрепровождения и пожелать было нельзя.И Людвиг был невероятно полезен. Кроме того, он знал о настроениях в доме и о вассалах Фельсенбургов больше, чем господин, пусть и самый младший изо всех.
Обычно, к появлению у храма герцогов, вассалы встречали их, стоя впереди мещан и простонародья.Некоторые ревниво следили за тем, кто стоял ближе, на комгоспода дольше задержали взгляд, это порождало массу домыслов и даже ссор.
Приветливо кивая всем, Михаэль обратил внимание, что державшиеся, как обычно, особняком, Хоссы сегодня в сером. Ему не надо было спрашивать Людвига, тот сам наклонился к молодому господину, и прошептал, что пару месяцев тому назад к Говарду Хоссу приехала женщина с заболевшей девочкой – его незаконнорожденной дочерью - из мест, охваченных поветрием какой-то лихорадки. Девочка уже не приходила в себя, и Хосс и та шлюха (а кем еще может быть такая женщина?) ходили к закатной скале приносить подарки существу, о котором сегодня нельзя сказать.
Вроде как и приняла нечисть подарки, вернулись они домой, девочка глаза открыла, узнала родителей, а мать ее тут же без чувств упала и уже ни дочь не обняла, ни полюбовнику ничего не сказала. Сгорела в одну ночь.
Говорили люди, что Хосс с лица почернел, говорили, что чуть ли не держал покойницу на руках, пока тепложилья не испортило тела, да много ходило слухов.
Михаэль с опаской покосился на этого своего вассала, но нет, лицо у него черным не было, а рядом действительно стояла девочка, тоже в сером. А позади – госпожа Дагмар, о которой Людвиг так смешно сказал, что мужей она себе выбирает по стати, чтоб были громадные, как медведи, чтоб её братья быстро убить их не могли. Теперь она была дважды вдовой, и нельзя было понять, траур на ней по ее супругу, или по блуднице. Наверняка по супругу, кто ж будет горевать о беспутной женщине, Людвиг говорил, как люди дивились, что Хосс надел серое.
Еще Людвиг доподлинно знал, сколько золота Хосс отвалил за то, чтоб обратившуюся за помощью к нечисти мещанку схоронили на кладбище, ближе всех к склепу Хоссов и теперь о ней служили молебны, словно она была благородной госпожой. Людвиг вообще много чего знал.
А девочку в серых мехах Михаэлю стало жаль. Конечно, она богато одета, золотые застежки на ее плаще пристали скорее госпоже, чем девочке, как матушка повторяет Агате, но ведь теперь у этой бедняжки остался только отец и тот, по слухам, человек не из лучших.
Михаэль кивнул ей отдельно, постаравшись, чтоб вышло учтиво и ласково, и успел увидеть лицо девочки, когда она выпрямилась после поклона. Осунувшееся личико было красивым, она не походила ни на отца, ни на свою мать, которая по словам видевших ее людей и Людвига, сильнее всего напоминала репу по фигуре, да и лицом тоже, толстая и желтая. Михаэль не особенно этому верил, ну разве можно убиваться так, как убивался Хосс, по такой уродине? На красавицу-тетку девочка тоже не походила, словно выточенная изо льда Дагмар была хороша, но держалась обычно, словно далекая Луна. Об этой Дагмар говорили разное, но шепотом, и все сходились на том, что ее красота совершенно особенная.
Девочка, хоть и выглядела грустной, дарила смотрящим на нее тепло своейяркой внешностью и милым личиком. Ямочки на щечках и золотистые кудри скрадывали серую мрачность ее одежд. Михаэль даже обернулся с лошади на нее. И смотрел, пока не перехватил пристальный взгляд Хосса.
- Зовут Хельга, - негромко сообщил Людвиг, бесценный в подобных делах, - отец с нее пылинки сдувал, даже когда они в Ротфогеле жили отдельно, навещал. Теперь хочет удочерить, для этого в Витфурт законника пригласили, да не из последних.
В Витфурте Фельсенбурги почти не бывали, теперь это показалось Михаэлю досадным.
- Он же морской капитан, - усмехнулся Людвиг, наблюдавший за своим господином, и давно приучившийся угадывать его желания без слов,- часто в отлучке.
- Руперт тоже моряк, - Михаэль подумал, что благодаря старшему брату, скорее всего он точно будет знать, когда капитан Хосс оставит Витфурт и окажется на своем корабле.Он вдруг захотел, чтоб этот момент наступил поскорее.
- Ну, вы не равняйте… Господин Руперт на «Ноордкроне» служит, великая честь. А Хоссы вряд ли высоко взлетят.
- Почему?
- А дядя говорил, вассалами вашими они не по своему желанию стали. То есть, желание было, но речь шла о покорности или смерти, - Людвиг обожал старинные истории и особенно его влекли кровавые обычаи варитов, - Хоссы кто угодно, но не дураки, понятно, что жизнь выбрали. Только вот вассалы они дурные, все смотрят, как в глотку своему господину вцепиться. С самого начала и уже не первый Круг. Власти над собой не признают по праву крови. Прямо, как дурной быкодер.
В отличие от своего слуги, Михаэль любил красивые сонеты и рисование красками, и кровавыми сагами не увлекался, так что эта история была ему в новость.
- Быкодеров, которые не поддаются дрессуре, убивают еще щенками, - продолжал Людвиг, - а этих поди убей, расплодились…
- Их трое всего, - это Михаэль знал наверное, помимо стариков, Хоссов было трое, два брата и сестра.
- Эти трое плодятся, как кролики, - фыркнул Людвиг, - одно хорошо – кесарь тоже их не любит. Да и как любить их таких, которые все время настороже и ждут удобного момента, чтоб убить тебя и занять твое место.
Это было несомненной правдой, хотя Хоссы старались лишний раз с Фельсенбургами не сталкиваться и при встрече оказывали должные почести, между господами и этими их вассалами ощущалась невидимая преграда. Да и зная хоть кого-то из Хоссов, было сложно представить себе человека, на чьи колени они могли бы положить голову по старинному обычаю испрашивая покровительства. Как бы Михаэль не любил своего отца, тот точно не был таким человеком. Может быть тот далекий предок, который поставил на колени своего первого Хосса-вассала и был полон силы, перед которой не стыдно согнуться, но нынешний герцог Фельсенбург славился своей добротой и даже охоту оставил с годами.
Кстати, Михаэль вспомнил, как случайно услышал сказанное по адресу Говарда Хосса «зверь», причем говорил Руппи, и речь шла о пленных южанах.
- А как же то, что Говард Хосс столько лет под началом Бермессера и его до сих пор не загрыз? – Проще всего было согласиться с мнением старшего брата и любимого слуги, но Генрих часто говорил, что хороший господин должен быть справедлив и думать сам, уметь принять решение и составить свое мнение. А глаза той девочки… Хельги… кажется, они были синими-синими, словно небо вечером.
Праздник святой Хельги отмечался в Дриксен скромно: святая малоизвестная и прославилась скорее милосердием, чем достойном саги подвигом мученичества, но в городке неподалеку от Фельсенбурга, на заре эсператизма построили храм в честь этой непорочной девы, и у местных жителей и гостей местечка сегодня был большой день.
Герцоги Фельсенбург считали своим долгом принести почести этой святой и подарки храму, их всегда ждали, радостно приветствовали, и младшему из почетных гостей, Михаэлю было приятнее всего раздавать людям в благодарность за их любовь серебряные монеты. Матушке не слишком нравилось то, как младший сын говорил об этом, но в то же время её радовало то, что от праздника Михаэль ждет возможности проявить щедрость, и хочет людской приязни. Это говорило о том, что мальчик будет добрым эсператистом и хорошим господином. Надо сказать, его и народ приметил, ведь Михаэль отличался от старшего брата, словно день от ночи. Руперт был горд, смел, и хорош собой, все без исключения признавали, что воспитанный для герцогского титула первенец Фельсенбургов достоен своего положения, как никто иной.
На Руперта засматривались все девушки, как знатные, так и простолюдинки, так статен был этот юноша, так красив. Своим поведением, и осанкой и речами, он всем давал понять, кто он по праву рождения. О карьере Руперта говорили между собой взрослые, его военные таланты были бесспорными, он уже успел отличиться, и стал адъютантом адмирала цур зее, что было одновременно и лестно и несколько скандально, ведь теперь Фельсенбург подчинялся простолюдину, хоть и достигшему высокого положения.
Михаэль тоже сидел в седле ровно, и никогда не горбился при ходьбе, он был ладно слажен,а черты лица мальчика обещали со временем явить миру довольно симпатичное сочетание мужественности герцога Фельсенбурга и красоты его супруги, но навсегда он был вторым.И Михаэль всегда помнил об этом, привычно уступая брату первенство во всем, даже в сердце матушки и отца.
Если бы Руперт хоть немного обращал внимание на младшего брата, обожание Михаэля не было бы щедро приправлено горечью. Менторы твердили, что он должен быть достойным Руперта, подстрелившего свою первую цаплю на охоте в семь зим, что Михаэль должен если не превзойти старшего брата в фехтовании, то хотя бы не позорить его… Увы, Создатель одарил всеми возможными талантами Руперта, не оставив младшему мальчику ничего, кроме терпения.
Менторы, перестали его мучать попытками разбудить в младшем мальчике тщеславие, только, когда герцогиня, заметившая, что Михаэль стал все сильнее замыкаться в себе, приказала им оставить эту затею.
Сегодня Михаэля сопровождал его слуга, племянник Генриха, самого преданного герцогине Шарлотте Фельсенбург человека, на которого маленький Михаэль полагался более, нежели на Создателя.
Этого слугу можно было расспросить обо всем, и Генрих чаще, чем родной отец, обращал внимание на самого младшего Фельсенбурга, и находил для него время и теплые слова, хоть и боготворил его старшего брата, впрочем, как и все. Племянник Генриха, резвый юноша двумя годами старше Михаэля, был осведомлен обо всем, скрытен, и учтив в присутствии старших, но весел и откровенен с Михаэлем. Лучшего приятеля для приятного времяпрепровождения и пожелать было нельзя.И Людвиг был невероятно полезен. Кроме того, он знал о настроениях в доме и о вассалах Фельсенбургов больше, чем господин, пусть и самый младший изо всех.
Обычно, к появлению у храма герцогов, вассалы встречали их, стоя впереди мещан и простонародья.Некоторые ревниво следили за тем, кто стоял ближе, на комгоспода дольше задержали взгляд, это порождало массу домыслов и даже ссор.
Приветливо кивая всем, Михаэль обратил внимание, что державшиеся, как обычно, особняком, Хоссы сегодня в сером. Ему не надо было спрашивать Людвига, тот сам наклонился к молодому господину, и прошептал, что пару месяцев тому назад к Говарду Хоссу приехала женщина с заболевшей девочкой – его незаконнорожденной дочерью - из мест, охваченных поветрием какой-то лихорадки. Девочка уже не приходила в себя, и Хосс и та шлюха (а кем еще может быть такая женщина?) ходили к закатной скале приносить подарки существу, о котором сегодня нельзя сказать.
Вроде как и приняла нечисть подарки, вернулись они домой, девочка глаза открыла, узнала родителей, а мать ее тут же без чувств упала и уже ни дочь не обняла, ни полюбовнику ничего не сказала. Сгорела в одну ночь.
Говорили люди, что Хосс с лица почернел, говорили, что чуть ли не держал покойницу на руках, пока тепложилья не испортило тела, да много ходило слухов.
Михаэль с опаской покосился на этого своего вассала, но нет, лицо у него черным не было, а рядом действительно стояла девочка, тоже в сером. А позади – госпожа Дагмар, о которой Людвиг так смешно сказал, что мужей она себе выбирает по стати, чтоб были громадные, как медведи, чтоб её братья быстро убить их не могли. Теперь она была дважды вдовой, и нельзя было понять, траур на ней по ее супругу, или по блуднице. Наверняка по супругу, кто ж будет горевать о беспутной женщине, Людвиг говорил, как люди дивились, что Хосс надел серое.
Еще Людвиг доподлинно знал, сколько золота Хосс отвалил за то, чтоб обратившуюся за помощью к нечисти мещанку схоронили на кладбище, ближе всех к склепу Хоссов и теперь о ней служили молебны, словно она была благородной госпожой. Людвиг вообще много чего знал.
А девочку в серых мехах Михаэлю стало жаль. Конечно, она богато одета, золотые застежки на ее плаще пристали скорее госпоже, чем девочке, как матушка повторяет Агате, но ведь теперь у этой бедняжки остался только отец и тот, по слухам, человек не из лучших.
Михаэль кивнул ей отдельно, постаравшись, чтоб вышло учтиво и ласково, и успел увидеть лицо девочки, когда она выпрямилась после поклона. Осунувшееся личико было красивым, она не походила ни на отца, ни на свою мать, которая по словам видевших ее людей и Людвига, сильнее всего напоминала репу по фигуре, да и лицом тоже, толстая и желтая. Михаэль не особенно этому верил, ну разве можно убиваться так, как убивался Хосс, по такой уродине? На красавицу-тетку девочка тоже не походила, словно выточенная изо льда Дагмар была хороша, но держалась обычно, словно далекая Луна. Об этой Дагмар говорили разное, но шепотом, и все сходились на том, что ее красота совершенно особенная.
Девочка, хоть и выглядела грустной, дарила смотрящим на нее тепло своейяркой внешностью и милым личиком. Ямочки на щечках и золотистые кудри скрадывали серую мрачность ее одежд. Михаэль даже обернулся с лошади на нее. И смотрел, пока не перехватил пристальный взгляд Хосса.
- Зовут Хельга, - негромко сообщил Людвиг, бесценный в подобных делах, - отец с нее пылинки сдувал, даже когда они в Ротфогеле жили отдельно, навещал. Теперь хочет удочерить, для этого в Витфурт законника пригласили, да не из последних.
В Витфурте Фельсенбурги почти не бывали, теперь это показалось Михаэлю досадным.
- Он же морской капитан, - усмехнулся Людвиг, наблюдавший за своим господином, и давно приучившийся угадывать его желания без слов,- часто в отлучке.
- Руперт тоже моряк, - Михаэль подумал, что благодаря старшему брату, скорее всего он точно будет знать, когда капитан Хосс оставит Витфурт и окажется на своем корабле.Он вдруг захотел, чтоб этот момент наступил поскорее.
- Ну, вы не равняйте… Господин Руперт на «Ноордкроне» служит, великая честь. А Хоссы вряд ли высоко взлетят.
- Почему?
- А дядя говорил, вассалами вашими они не по своему желанию стали. То есть, желание было, но речь шла о покорности или смерти, - Людвиг обожал старинные истории и особенно его влекли кровавые обычаи варитов, - Хоссы кто угодно, но не дураки, понятно, что жизнь выбрали. Только вот вассалы они дурные, все смотрят, как в глотку своему господину вцепиться. С самого начала и уже не первый Круг. Власти над собой не признают по праву крови. Прямо, как дурной быкодер.
В отличие от своего слуги, Михаэль любил красивые сонеты и рисование красками, и кровавыми сагами не увлекался, так что эта история была ему в новость.
- Быкодеров, которые не поддаются дрессуре, убивают еще щенками, - продолжал Людвиг, - а этих поди убей, расплодились…
- Их трое всего, - это Михаэль знал наверное, помимо стариков, Хоссов было трое, два брата и сестра.
- Эти трое плодятся, как кролики, - фыркнул Людвиг, - одно хорошо – кесарь тоже их не любит. Да и как любить их таких, которые все время настороже и ждут удобного момента, чтоб убить тебя и занять твое место.
Это было несомненной правдой, хотя Хоссы старались лишний раз с Фельсенбургами не сталкиваться и при встрече оказывали должные почести, между господами и этими их вассалами ощущалась невидимая преграда. Да и зная хоть кого-то из Хоссов, было сложно представить себе человека, на чьи колени они могли бы положить голову по старинному обычаю испрашивая покровительства. Как бы Михаэль не любил своего отца, тот точно не был таким человеком. Может быть тот далекий предок, который поставил на колени своего первого Хосса-вассала и был полон силы, перед которой не стыдно согнуться, но нынешний герцог Фельсенбург славился своей добротой и даже охоту оставил с годами.
Кстати, Михаэль вспомнил, как случайно услышал сказанное по адресу Говарда Хосса «зверь», причем говорил Руппи, и речь шла о пленных южанах.
- А как же то, что Говард Хосс столько лет под началом Бермессера и его до сих пор не загрыз? – Проще всего было согласиться с мнением старшего брата и любимого слуги, но Генрих часто говорил, что хороший господин должен быть справедлив и думать сам, уметь принять решение и составить свое мнение. А глаза той девочки… Хельги… кажется, они были синими-синими, словно небо вечером.
@темы: тексты
А что за нечисть из Горы у Хоссов?
Людвиг тоже прелесть)) Ни одному аристократу не обойтись без такого слуги, и Михаэль под надёжной защитой. И с хорошим другом.
и какая практичная Дагмар
Михаэль умный и справедливый мальчик, если будет продолжать в том же духе - станет отличным господином. *тоном Хосса* а если будет хорошим мальчиком, станет еще и наследником... Если не будет заглядываться на Хельгу в присутствии ее папочки.
и какая практичная Дагмар Она и практична и хороша собой, ну и любимая сестренка Говарда, хоть и старшая)
Louis Lorraine, там все сказано) Сейчас кину ссылку)
вот, пожалуйста)
аххаха, я про змеедаму сразу подумала - никакое другое божество, которое не сможет грамотно нагнуть (во всех смыслах), у Хоссов просто не будет пользоваться авторитетом
вообще, очень понравился текст, и славный Михаэль, и Хельга, и такое оно праздничное,хорошее, и хочется, чтобы дальше все было хорошо, и пионер Елочкин уже всех достал, так что туда ему и дорога бггг, но... с другой стороны, такая в принципе неслабая горчинка есть во всем этом, и печальная история Ингунн, и сама по себе перспективка - даже если все сложится у этих двоих - заиметь в свекры того, кто с трудом переваривает тебя самого как явление, а твоего старшего брата уже фактически приговорил. Одна Дагмар во всем усматривает позитив - прекрасная, волшебная женщина, люблю её всей душой!
именно змеедама! Нечисть в чистом виде и подношения взяла и плату сама назначила.
никакое другое божество, которое не сможет грамотно нагнуть (во всех смыслах), у Хоссов просто не будет пользоваться авторитетом к людям это тоже относится) авторитет на ровном месте не случается, просто потому, что "а вот мой папа"... нееет, у Хоссов его надо выгрызать здесь и сейчас)
Смысла в этой маленькой истории больше, чем кажется, это действительно та глубокая страшная вражда, из-за которой Хоссы потеряли красавицу Ингунн и это еще один повод, чтоб ненавидеть... и понять и простить, если что.
заиметь в свекры того, кто с трудом переваривает тебя самого как явление, а твоего старшего брата уже фактически приговорил. ну, про брата Михаэль может и не узнать, заметь, про подробности гибели Ингунн никто не знает внутри семьи. А Хосс отходчивый. если он поймет, что с его девочки должным образом сдувают пылинки, он потеплеет сердцем к Михаэлю)
Одна Дагмар во всем усматривает позитив - прекрасная, волшебная женщина, люблю её всей душой! Дагмар польщена) Дважды вдова и матушка двух прекрасных оторвиголовы-сыновей, характером совершенно Хоссов, она просто не может смотреть в будущее без оптимизма) Может быть ведь еще третий муж.... во всяком случае, место для него в склепе уже приготовлено)
я тебя люблю дорогая)