Закатный рок-н-ролл
читать дальшеТайна маркизы
В воде, нечистой от останков погибшего корабля, за кусок обшивки цеплялись двое. Дриксенцы не собирались никого щадить и брать в плен, но кто-то из парней всмотревшись, крикнул:
- Бабы!
Спустили лодку. Действительно, две женщины, обе смуглые, некрасивые, вскоре были подняты на борт и подведены к адмиралу Бермессеру.
Старшая походила на лесную колдунью из страшных сказок – сморщенная, её карие, от времени выцветшие глаза бросали на спасителей недобрые острые взгляды.
Молодая южанка была удручающе ширококостной. Белое платье с тонкой вышивкой того же цвета липло к почти мужской фигуре с бедрами, гораздо уже плеч.
Зато её темные глаза в окаймлении пушистых ресниц были восхитительны. Несмотря на твердость взгляда, устремленного на врагов.
- Вас доставят в ближайший порт, где оставят на попечении нашего, либо вашего посольства, - равнодушно проговорил красивый мужчина с адмиральской перевязью на довольно правильном талиг.
- Пока что вы являетесь гостями на «Верной Звезде», вас постараются обеспечить всем необходимым в ближайшее время.
Молодая девушка шагнула к нему, пожилая двинулась, словно желая ее остановить, но… не посмела?
- Моё имя Альба-Джоса маркиза Альмейда. Моя сопровождающая ….
Красивые голубые глаза северянина утратили равнодушное выражение и вторую часть фразы он благополучно пропустил мимо ушей.
- Кем приходится вам Рамон Альмейда, маркиза?
Девушка вскинула широковатый подбородок.
- Рамон – мой старший брат. Представьтесь же, сударь.
Было видно, что этого северянину отчего-то неприятно. Нехотя, хоть и вежливо, он с некоторым намеком на светский поклон произнес:
- Адмирал дриксенского флота Вернер Бермессер.
Повел глазами в сторону подбежавшего вестового, тот молчал, глядя на начальство, но слова на этом корабле видимо были не в чести.
- Ваша каюта – прошу простить, одна для вас обеих, - готова. Вас проводят. Отдыхайте.
Дриксенцы расступились и женщины ушли. Обе они насколько возможно в мокром виде пытались сохранить гордый вид.
***
- И это сестра Альмейды… - удивленно крутил головой Хосс, разливая по бокалам тона светлого золота Вдовью слезу.
- Кто бы мог подумать, - невесело вздохнул Бермессер, только что вернувшийся от женщин.
- А чего ты кручинишься? – Капитан корабля взглянул на товарища: - Не влюбился же ты в эту южанку, господин адмирал? Знатные мослы и знатный родич – все, что у нее есть. Ты женат и счастливо. Женщину прелестнее твоей юной супруги трудно вообразить.
Это было правдой. Даже то, что супруга подарила Вернеру первой дочь, а не сына, повергло графа Бермессера в нечасто испытываемый им восторг.
Крохотное создание в розовых вышитых пеленках его восхищало. Один раз отцу показали малышку без розовых свивальников, и он умиленно поцеловал золотистый курчавый пух на маленькой голове. Верх неприличия, безусловно, но как же было радостно присутствие в его жизни этой малютки. И теперь он думал, что если когда-нибудь, его златокудрая Вальтраут окажется на борту вражеского корабля, пусть и с дуэньей, но…
- Мне неприятно, что эта Раймонда на борту «Верной Звезды» среди нас.
- Предлагаешь выбросить ее за борт и утопить? – Оживился Хосс: - Бабы на корабле к несчастью и все такое? Наконец-то ты уверовал хоть во что-то!
- Создатель сохрани! Говард… подумай, она мне сказала, что ее везли к жениху, капитан корабля был в нее влюблен, жених ей безразличен. Они отклонились от курса, а тут мы…
- Весьма бурно.
- Да… кажется, Хохвенде мне говорил, что у кэналлийцев и марикьярской знати все так же, как и у нас. Она себя скомпроментировала и как ей теперь жить?
- В монастыре, - пожал плечами Говард.
Но Бермессер скис, отвернулся, его хандра невидимо разлилась в атмосфере, отравляя настроение всем.
- Давай заберем ее в Дриксен и выдадим замуж, - Хосс отсалютовал бокалом, - И ее старушку тоже пристроим.
Бермессер задержал во рту вино, но все же подавился.
- Хвала Создателю, ты не кесарь! – Просипел он, прокашлявшись. – У тебя слишком много идей и вариантов решения любых ситуаций.
Хосс пожал плечами. Потом виновато взглянул на товарища:
- Я помню, что тебе больше по вкусу Девичья слеза, но увы, запас Девичьей остался в той каюте, что ты любезно отвел женщинам. Мог бы меня выставить из моих хором, тогда пили бы твое любимое вино.
- Нет, что ты, это вино весьма… - Рассеянно сказал Вернер за своими мыслями, не ощутивший букета в золотистом напитке.
- А! Я понял! Ты наконец-то стал думать, как государственный муж и вспомнил о том, что эти женщины могли в моей берлоге найти! – Хосс очень довольный, долил вина другу и себе.
Вернер посмотрел на него в ужасе. Он вспомнил и пагубное пристрастие капитана к рисованию и еще многое иное. В самом деле, как хорошо, что ему и в голову не пришло выселять Говарда для этих несчастных! Хосс успокоительно кивнул:
- Вот и у меня было такое лицо, когда я вспомнил о приказах, о картах… да у меня там полно бумаг не для чужого глаза! А то высадим девочек, а у них полна пазуха секретных документов, - он хрустнул пальцами и сощурился: - Или мы их сперва обыщем?
Залпом допив вино, Бермессер решительно отставил бокал.
- Никого мы не будем обыскивать. Посмотрим, что к нам ближе и… пусть улаживают свои дела сами. В конце-концов, какой-нибудь Вальдес будет только рад породниться с альмиранте.
- Почему ты вспомнил Вальдеса? – Заинтересовался Хосс.
- Полукровка. Ни одна приличная семья не отдаст свою дочь за помесь марикьяре и бергера.
***
Она и в самом деле была крайне непривлекательна.
Порядки на «Верной Звезде» были строгими, адмирал и капитан были любящими отцами нежных дочерей, и Альба-Джосе, а тем паче ее спутнице, ничего не угрожало. Они хорошо обосновались в отведенной им каюте вдвоем, по установленному вновь порядку, женщинам приносили воду, питьевую и подогретую, регулярно меняли ночные судна, все подробности интимной гигиены дам ханжески скрывались от случайного взгляда. Он приглашения в кают-компанию обе сразу же отказались и их не уговаривали, доставляя пищу в убежище женщин.
Альба-Джоса внимательно смотрела на дриксенского адмирала, когда они встречались и этот пристальный взгляд Бермессеру не нравился. Можно было очень просто представить себе альмиранте Талига, с точно таким выражением лица разглядывающим врага. Несмотря на равнодушие к прелестям временных пассажирок «Верной Звезды», Вернер надеялся, что с сестрой Альмейда разговаривал исключительно о семейных делах и характеристик недругов Талига не касался.
Еще в Бермессере тлела надежда, что вся эта история разрешится благополучно и девицу выдадут замуж. Куда-нибудь в Багряные земли. Где она, такая рослая, будет выше любого шада… Потом в голову пришла глупая мысль о том, бьют ли жен шады и за что именно?
Потом Бермессер спросил себя, обрадовался бы он супруге, проведшей некоторое время на борту вражеского корабля среди недругов. Мысли и предположения относительно невеселого будущего угловатой смуглянки затягивали Вернера, словно болото.
Девицу Альмейда было откровенно жаль.
Где-то посреди подобных размышлений, Бермессера застиг шторм, он пришел в себя и обнаружил, что сестра вражеского адмирала стоит прямо перед ним. Одна. Без дуэньи.
- Ступайте в свою каюту, сударыня, - В голосе Вернера против его воли отразились все чувства по поводу девицы, сожаление, даже и вина, он не смог смотреть ей в глаза, она же смотрела ему в лицо удивленно и с затаенной надеждой. Это царапнуло хуже осколка. Дриксенец понадеялся, что девушка не примет его к ней сочувствие за нечто большее, и как мог более холодно произнес:
- Идите к себе. Там безопасно.
Она ушла. И Бермессер с облегчением занялся подготовкой ко встрече шторма.
***
Спусти почти сутки, насквозь промокший, он спустился к себе. Отстранил слугу, покачал головой: - Мне ничего не надо. Отдыхай. Завтра к полудню горячего шадди и разбудишь только если капитан прикажет.
Самый тяжелый момент миновал, горло саднило, морскую воду с лица Бермессер смыл, собственноручно налив себе воды в таз. Снял мокрую одежду, завернулся в нагретую к его приходу простыню и сел на кровать. От усталости даже сон не шел.
Вернер стянул с мокрых, отвратительно жестких от морской воды волос ленту, промокнул их полотенцем, выпустил его, мокрое и тяжелое, из рук и остался сидеть, закрыв глаза.
Он вздрогнул от прикосновения. Смуглые руки, такие горячие, впитавшие солнце юга. Темные глаза, чужие, длинные, смотрят из-под пушистых ресниц так странно.
- Я все знаю, - шепнула она, эти простые слова причинили мужчине боль. Он понадеялся, что девушка ошибается в том, что понимает его чувства к ней. Жалость унизительна.
Губы словно лепестки цветов, нагретых полднем, касались его соленой от моря кожи.
- Я знаю, что все можно простить ради любви, что каждый момент в любви прекрасен, что жить стоит только для этого. Я полюбила тебя, северянин.
Слова звучали лестно. Предлагаемое ею было преступно и заманчиво. В каюте царил полумрак, разливалось тепло и он так давно не видел женщин…
Впоследствии, граф Бермессер ни одно из этих соображений не счёл своим оправданием.
***
Они ушли в сопровождении посла королевства Талиг во Флавионе. Женщины не обернулись, хотя церемонный момент прощания можно было занести в книги, обучающие куртуазному обращению.
Бермессер выслушал сдержанную речь посла, сам был до невероятия краток, и при первой возможности, запасшись водой и едой и после необходимого ремонта, «Верная Звезда» ушла в море.
- Смотри, - негромко сказал Хосс.
На серой скале стояла высокая фигурка. Она подняла руку, и несмотря на расстояние Бермессеру показалось, что он ее узнал. Но подзорная труба осталась в чехле.
Он слишком хорошо помнил прощальный разговор. Не слишком радостно это, когда женщина прощает мужчине все и сразу, все готова принять и понять и ничего не просит. И дает более, чем от нее этого хотят.
Она просила не искать её. После этих слов Бермессер замолчал. Он не мог подобрать слов для того, что чувствовал. И она поняла.
- Я дам тебе знать, что у меня все хорошо.
- Вы уверены, что все будет хорошо?
Она нерадостно улыбнулась.
- Я уверена, милый.
Вопиющую фамильярность Бермессер ей простил… Но забыть не мог ничего.
Попутный ветер радостно нес корабль к родному берегу.
***
Бал Мира был великолепен. Измотанный войной Талиг и прекрасная сияющая Дриксен сошлись на новой границе королевства Талиг, в Старой Придде, чтоб заключить маловыгодный для Талига мир.
Не сказать, чтоб кесария победила без потерь, это была горькая, но победа, тем не менее, мира на севере хотели столь же сильно, как о нем молили на юге.
Новые герои старой войны были по большей части молодыми и уже седыми, в шрамах не только на теле, но и в сердцах, глаза их смотрели на новый мир без иллюзий.
В новом мире места наивности и юной восторженности попросту не было.
Первый адмирал Дриксен, граф Бермессер не привез на бал свою супругу. Она ждала второго ребенка и Вернер не стал ими рисковать.
«Струсил, как и всегда» - подумал он сам о себе и это отчего-то его развеселило.
- Мой любезный враг, - пропел тягучий сильный голос, выдергивая северянина из мыслей в шум бала.
Ротгер Вальдес собственной персоной. Морщинки у глаз, и протянулись от носа к губам жесткие складки, черные волосы разбавила белая соль прожитых лет и перенесенных потерь. Но он оставался хорош собой. Золотое кольцо в ухе, то ли вызов врагу, то ли обеспеченная себе тризна на чужих берегах.
- Позвольте представить: моя супруга, Альба-Джоса Вальдес.
Сердце Бермессера вздрогнуло. Но с каким горестным удивлением Вернер взглянул на ту, что некогда забрала его покой. Южанки быстро старятся, и Альба-Джоса не стала исключением, северянин её попросту сперва не узнал.
Слишком большой рот, слишком тяжелый подбородок. А глаза – в сетке морщин – смотрели понимающе и ласково. Фигура расплылась, став еще более нелепой, и Альба-Джоса стояла, словно гора, вровень с супругом. Подавляя боль от внешности этой невероятной женщины, Бермессер склонился к поданной руке. Он был сама любезность. Рука ее была холеной и в дорогих кольцах. Браслет обнимал широкое запястье, но ощущалось, что эту некрасивую женщину держат в холе.
Ощутив впервые в жизни горячую симпатию к Вальдесу, Вернер сказал все самое любезное, что пришло ему на ум, от душевного потрясения утратив свою обычную сдержанность. Альба-Джоса его словам весело смеялась, потом усмехнулся и Вальдес. Наверное, не будь рядом с ними женщины, полукровка постарался бы задеть недруга даже на балу Мира, но Альба-Джоса своим задором и умными полушутливыми замечаниями спасала положение.
- А ваша супруга здесь? – Вежливо спросил Ротгер, бросив взгляд на лебединый браслет на руке дриксенца. Альба-Джоса тоже взглянула на Бермессера.
- Увы, больна, - Вернер не собирался распространяться о своих ожиданиях и семье.
- Какая жалость, - вздохнула южанка.
Подошел увенчанный славой однорукий с завязанными в седой хвост длинными волосами Альберто Салина, разговор стал еще более оживленным, потом подходили еще гости, свои и враги и Бермессер, улыбаясь про себя, отступил и незаметно покинул компанию.
Он вышел на увитую плющом крытую галерею и замер. На заходящее солнце ветром набегали тучи и утоптанная трава шла веселыми и тревожными пятнами света.
Хосс сидел на корточках перед детьми, то весело болтая с ними, то заигрывая с их нянькой. Женщина крутобедрая и быстроглазая, громко смеялась шуткам чужака.
Дети – мальчик и две девочки, набивали рты леденцами и орехами, одна из малюток пыталась сесть чужому веселому дяде на колено, старший мальчик – со светлыми, волнистыми волосами до плеч, ее урезонивал. Вечер стал совсем пасмурный и все шло к дождю.
Ребенок оглянулся на раскаты грома и Бермессер окаменел. Мальчик был точной копией его самого. Вернер понимал, что по возрасту он приходится… прочего дриксенец не смел додумать.
Обе девочки были черноволосы и нехороши собой, а мальчик унаследовал красивые черты благородной крови своего отца. Вернер прикрыл глаза от душевного страдания, но пошел дождь, да такой, что нянька схватила в охапку девочек и подгоняя мальчика, устремилась ко входу в галерею для семей празднующих.
- Я спросил, как относится к нему отец, - Хосс смотрел на дождь, - Парень сказал, что отец его любит и считает, что он похож на бабушку. Золотые косы и все такое. Все многочисленные Вальдесы высоко ставят мальчика, он с удовольствием говорит о дядьях и совместных развлечениях.
- Наверное, я должен теперь молиться за этого язычника, - глухо ответил Бермессер.
- Вальдес взял в жены сестру первого адмирала Талига. Даже потеряв флот, он не останется на бобах. И у них не будет больше детей, если весить этой сдобной сороке в зеленой юбке. Супруга Вальдеса не сможет… Тяжелые последние роды.
Так что Рамон-Отто Вальдес продолжит род нашего с тобой любимого Бешеного. Ты совсем серый. Может, лекаря?
- Не надо. Давай просто уйдем.
В тишине отведенных комнат, северяне просто сидели друг напротив друга. Надо было идти на бал. Хохвенде не поймет их отсутствия, оба это знали. Наконец Бермессер ощутил, что сможет выносить людей. Стольких людей, этих людей. Он поднялся.
- Старые грехи отбрасывают длинные тени, - уронил Хосс.
Это была его любимая фраза с детства, Вернер понял суть только теперь.
к о н е ц
В воде, нечистой от останков погибшего корабля, за кусок обшивки цеплялись двое. Дриксенцы не собирались никого щадить и брать в плен, но кто-то из парней всмотревшись, крикнул:
- Бабы!
Спустили лодку. Действительно, две женщины, обе смуглые, некрасивые, вскоре были подняты на борт и подведены к адмиралу Бермессеру.
Старшая походила на лесную колдунью из страшных сказок – сморщенная, её карие, от времени выцветшие глаза бросали на спасителей недобрые острые взгляды.
Молодая южанка была удручающе ширококостной. Белое платье с тонкой вышивкой того же цвета липло к почти мужской фигуре с бедрами, гораздо уже плеч.
Зато её темные глаза в окаймлении пушистых ресниц были восхитительны. Несмотря на твердость взгляда, устремленного на врагов.
- Вас доставят в ближайший порт, где оставят на попечении нашего, либо вашего посольства, - равнодушно проговорил красивый мужчина с адмиральской перевязью на довольно правильном талиг.
- Пока что вы являетесь гостями на «Верной Звезде», вас постараются обеспечить всем необходимым в ближайшее время.
Молодая девушка шагнула к нему, пожилая двинулась, словно желая ее остановить, но… не посмела?
- Моё имя Альба-Джоса маркиза Альмейда. Моя сопровождающая ….
Красивые голубые глаза северянина утратили равнодушное выражение и вторую часть фразы он благополучно пропустил мимо ушей.
- Кем приходится вам Рамон Альмейда, маркиза?
Девушка вскинула широковатый подбородок.
- Рамон – мой старший брат. Представьтесь же, сударь.
Было видно, что этого северянину отчего-то неприятно. Нехотя, хоть и вежливо, он с некоторым намеком на светский поклон произнес:
- Адмирал дриксенского флота Вернер Бермессер.
Повел глазами в сторону подбежавшего вестового, тот молчал, глядя на начальство, но слова на этом корабле видимо были не в чести.
- Ваша каюта – прошу простить, одна для вас обеих, - готова. Вас проводят. Отдыхайте.
Дриксенцы расступились и женщины ушли. Обе они насколько возможно в мокром виде пытались сохранить гордый вид.
***
- И это сестра Альмейды… - удивленно крутил головой Хосс, разливая по бокалам тона светлого золота Вдовью слезу.
- Кто бы мог подумать, - невесело вздохнул Бермессер, только что вернувшийся от женщин.
- А чего ты кручинишься? – Капитан корабля взглянул на товарища: - Не влюбился же ты в эту южанку, господин адмирал? Знатные мослы и знатный родич – все, что у нее есть. Ты женат и счастливо. Женщину прелестнее твоей юной супруги трудно вообразить.
Это было правдой. Даже то, что супруга подарила Вернеру первой дочь, а не сына, повергло графа Бермессера в нечасто испытываемый им восторг.
Крохотное создание в розовых вышитых пеленках его восхищало. Один раз отцу показали малышку без розовых свивальников, и он умиленно поцеловал золотистый курчавый пух на маленькой голове. Верх неприличия, безусловно, но как же было радостно присутствие в его жизни этой малютки. И теперь он думал, что если когда-нибудь, его златокудрая Вальтраут окажется на борту вражеского корабля, пусть и с дуэньей, но…
- Мне неприятно, что эта Раймонда на борту «Верной Звезды» среди нас.
- Предлагаешь выбросить ее за борт и утопить? – Оживился Хосс: - Бабы на корабле к несчастью и все такое? Наконец-то ты уверовал хоть во что-то!
- Создатель сохрани! Говард… подумай, она мне сказала, что ее везли к жениху, капитан корабля был в нее влюблен, жених ей безразличен. Они отклонились от курса, а тут мы…
- Весьма бурно.
- Да… кажется, Хохвенде мне говорил, что у кэналлийцев и марикьярской знати все так же, как и у нас. Она себя скомпроментировала и как ей теперь жить?
- В монастыре, - пожал плечами Говард.
Но Бермессер скис, отвернулся, его хандра невидимо разлилась в атмосфере, отравляя настроение всем.
- Давай заберем ее в Дриксен и выдадим замуж, - Хосс отсалютовал бокалом, - И ее старушку тоже пристроим.
Бермессер задержал во рту вино, но все же подавился.
- Хвала Создателю, ты не кесарь! – Просипел он, прокашлявшись. – У тебя слишком много идей и вариантов решения любых ситуаций.
Хосс пожал плечами. Потом виновато взглянул на товарища:
- Я помню, что тебе больше по вкусу Девичья слеза, но увы, запас Девичьей остался в той каюте, что ты любезно отвел женщинам. Мог бы меня выставить из моих хором, тогда пили бы твое любимое вино.
- Нет, что ты, это вино весьма… - Рассеянно сказал Вернер за своими мыслями, не ощутивший букета в золотистом напитке.
- А! Я понял! Ты наконец-то стал думать, как государственный муж и вспомнил о том, что эти женщины могли в моей берлоге найти! – Хосс очень довольный, долил вина другу и себе.
Вернер посмотрел на него в ужасе. Он вспомнил и пагубное пристрастие капитана к рисованию и еще многое иное. В самом деле, как хорошо, что ему и в голову не пришло выселять Говарда для этих несчастных! Хосс успокоительно кивнул:
- Вот и у меня было такое лицо, когда я вспомнил о приказах, о картах… да у меня там полно бумаг не для чужого глаза! А то высадим девочек, а у них полна пазуха секретных документов, - он хрустнул пальцами и сощурился: - Или мы их сперва обыщем?
Залпом допив вино, Бермессер решительно отставил бокал.
- Никого мы не будем обыскивать. Посмотрим, что к нам ближе и… пусть улаживают свои дела сами. В конце-концов, какой-нибудь Вальдес будет только рад породниться с альмиранте.
- Почему ты вспомнил Вальдеса? – Заинтересовался Хосс.
- Полукровка. Ни одна приличная семья не отдаст свою дочь за помесь марикьяре и бергера.
***
Она и в самом деле была крайне непривлекательна.
Порядки на «Верной Звезде» были строгими, адмирал и капитан были любящими отцами нежных дочерей, и Альба-Джосе, а тем паче ее спутнице, ничего не угрожало. Они хорошо обосновались в отведенной им каюте вдвоем, по установленному вновь порядку, женщинам приносили воду, питьевую и подогретую, регулярно меняли ночные судна, все подробности интимной гигиены дам ханжески скрывались от случайного взгляда. Он приглашения в кают-компанию обе сразу же отказались и их не уговаривали, доставляя пищу в убежище женщин.
Альба-Джоса внимательно смотрела на дриксенского адмирала, когда они встречались и этот пристальный взгляд Бермессеру не нравился. Можно было очень просто представить себе альмиранте Талига, с точно таким выражением лица разглядывающим врага. Несмотря на равнодушие к прелестям временных пассажирок «Верной Звезды», Вернер надеялся, что с сестрой Альмейда разговаривал исключительно о семейных делах и характеристик недругов Талига не касался.
Еще в Бермессере тлела надежда, что вся эта история разрешится благополучно и девицу выдадут замуж. Куда-нибудь в Багряные земли. Где она, такая рослая, будет выше любого шада… Потом в голову пришла глупая мысль о том, бьют ли жен шады и за что именно?
Потом Бермессер спросил себя, обрадовался бы он супруге, проведшей некоторое время на борту вражеского корабля среди недругов. Мысли и предположения относительно невеселого будущего угловатой смуглянки затягивали Вернера, словно болото.
Девицу Альмейда было откровенно жаль.
Где-то посреди подобных размышлений, Бермессера застиг шторм, он пришел в себя и обнаружил, что сестра вражеского адмирала стоит прямо перед ним. Одна. Без дуэньи.
- Ступайте в свою каюту, сударыня, - В голосе Вернера против его воли отразились все чувства по поводу девицы, сожаление, даже и вина, он не смог смотреть ей в глаза, она же смотрела ему в лицо удивленно и с затаенной надеждой. Это царапнуло хуже осколка. Дриксенец понадеялся, что девушка не примет его к ней сочувствие за нечто большее, и как мог более холодно произнес:
- Идите к себе. Там безопасно.
Она ушла. И Бермессер с облегчением занялся подготовкой ко встрече шторма.
***
Спусти почти сутки, насквозь промокший, он спустился к себе. Отстранил слугу, покачал головой: - Мне ничего не надо. Отдыхай. Завтра к полудню горячего шадди и разбудишь только если капитан прикажет.
Самый тяжелый момент миновал, горло саднило, морскую воду с лица Бермессер смыл, собственноручно налив себе воды в таз. Снял мокрую одежду, завернулся в нагретую к его приходу простыню и сел на кровать. От усталости даже сон не шел.
Вернер стянул с мокрых, отвратительно жестких от морской воды волос ленту, промокнул их полотенцем, выпустил его, мокрое и тяжелое, из рук и остался сидеть, закрыв глаза.
Он вздрогнул от прикосновения. Смуглые руки, такие горячие, впитавшие солнце юга. Темные глаза, чужие, длинные, смотрят из-под пушистых ресниц так странно.
- Я все знаю, - шепнула она, эти простые слова причинили мужчине боль. Он понадеялся, что девушка ошибается в том, что понимает его чувства к ней. Жалость унизительна.
Губы словно лепестки цветов, нагретых полднем, касались его соленой от моря кожи.
- Я знаю, что все можно простить ради любви, что каждый момент в любви прекрасен, что жить стоит только для этого. Я полюбила тебя, северянин.
Слова звучали лестно. Предлагаемое ею было преступно и заманчиво. В каюте царил полумрак, разливалось тепло и он так давно не видел женщин…
Впоследствии, граф Бермессер ни одно из этих соображений не счёл своим оправданием.
***
Они ушли в сопровождении посла королевства Талиг во Флавионе. Женщины не обернулись, хотя церемонный момент прощания можно было занести в книги, обучающие куртуазному обращению.
Бермессер выслушал сдержанную речь посла, сам был до невероятия краток, и при первой возможности, запасшись водой и едой и после необходимого ремонта, «Верная Звезда» ушла в море.
- Смотри, - негромко сказал Хосс.
На серой скале стояла высокая фигурка. Она подняла руку, и несмотря на расстояние Бермессеру показалось, что он ее узнал. Но подзорная труба осталась в чехле.
Он слишком хорошо помнил прощальный разговор. Не слишком радостно это, когда женщина прощает мужчине все и сразу, все готова принять и понять и ничего не просит. И дает более, чем от нее этого хотят.
Она просила не искать её. После этих слов Бермессер замолчал. Он не мог подобрать слов для того, что чувствовал. И она поняла.
- Я дам тебе знать, что у меня все хорошо.
- Вы уверены, что все будет хорошо?
Она нерадостно улыбнулась.
- Я уверена, милый.
Вопиющую фамильярность Бермессер ей простил… Но забыть не мог ничего.
Попутный ветер радостно нес корабль к родному берегу.
***
Бал Мира был великолепен. Измотанный войной Талиг и прекрасная сияющая Дриксен сошлись на новой границе королевства Талиг, в Старой Придде, чтоб заключить маловыгодный для Талига мир.
Не сказать, чтоб кесария победила без потерь, это была горькая, но победа, тем не менее, мира на севере хотели столь же сильно, как о нем молили на юге.
Новые герои старой войны были по большей части молодыми и уже седыми, в шрамах не только на теле, но и в сердцах, глаза их смотрели на новый мир без иллюзий.
В новом мире места наивности и юной восторженности попросту не было.
Первый адмирал Дриксен, граф Бермессер не привез на бал свою супругу. Она ждала второго ребенка и Вернер не стал ими рисковать.
«Струсил, как и всегда» - подумал он сам о себе и это отчего-то его развеселило.
- Мой любезный враг, - пропел тягучий сильный голос, выдергивая северянина из мыслей в шум бала.
Ротгер Вальдес собственной персоной. Морщинки у глаз, и протянулись от носа к губам жесткие складки, черные волосы разбавила белая соль прожитых лет и перенесенных потерь. Но он оставался хорош собой. Золотое кольцо в ухе, то ли вызов врагу, то ли обеспеченная себе тризна на чужих берегах.
- Позвольте представить: моя супруга, Альба-Джоса Вальдес.
Сердце Бермессера вздрогнуло. Но с каким горестным удивлением Вернер взглянул на ту, что некогда забрала его покой. Южанки быстро старятся, и Альба-Джоса не стала исключением, северянин её попросту сперва не узнал.
Слишком большой рот, слишком тяжелый подбородок. А глаза – в сетке морщин – смотрели понимающе и ласково. Фигура расплылась, став еще более нелепой, и Альба-Джоса стояла, словно гора, вровень с супругом. Подавляя боль от внешности этой невероятной женщины, Бермессер склонился к поданной руке. Он был сама любезность. Рука ее была холеной и в дорогих кольцах. Браслет обнимал широкое запястье, но ощущалось, что эту некрасивую женщину держат в холе.
Ощутив впервые в жизни горячую симпатию к Вальдесу, Вернер сказал все самое любезное, что пришло ему на ум, от душевного потрясения утратив свою обычную сдержанность. Альба-Джоса его словам весело смеялась, потом усмехнулся и Вальдес. Наверное, не будь рядом с ними женщины, полукровка постарался бы задеть недруга даже на балу Мира, но Альба-Джоса своим задором и умными полушутливыми замечаниями спасала положение.
- А ваша супруга здесь? – Вежливо спросил Ротгер, бросив взгляд на лебединый браслет на руке дриксенца. Альба-Джоса тоже взглянула на Бермессера.
- Увы, больна, - Вернер не собирался распространяться о своих ожиданиях и семье.
- Какая жалость, - вздохнула южанка.
Подошел увенчанный славой однорукий с завязанными в седой хвост длинными волосами Альберто Салина, разговор стал еще более оживленным, потом подходили еще гости, свои и враги и Бермессер, улыбаясь про себя, отступил и незаметно покинул компанию.
Он вышел на увитую плющом крытую галерею и замер. На заходящее солнце ветром набегали тучи и утоптанная трава шла веселыми и тревожными пятнами света.
Хосс сидел на корточках перед детьми, то весело болтая с ними, то заигрывая с их нянькой. Женщина крутобедрая и быстроглазая, громко смеялась шуткам чужака.
Дети – мальчик и две девочки, набивали рты леденцами и орехами, одна из малюток пыталась сесть чужому веселому дяде на колено, старший мальчик – со светлыми, волнистыми волосами до плеч, ее урезонивал. Вечер стал совсем пасмурный и все шло к дождю.
Ребенок оглянулся на раскаты грома и Бермессер окаменел. Мальчик был точной копией его самого. Вернер понимал, что по возрасту он приходится… прочего дриксенец не смел додумать.
Обе девочки были черноволосы и нехороши собой, а мальчик унаследовал красивые черты благородной крови своего отца. Вернер прикрыл глаза от душевного страдания, но пошел дождь, да такой, что нянька схватила в охапку девочек и подгоняя мальчика, устремилась ко входу в галерею для семей празднующих.
- Я спросил, как относится к нему отец, - Хосс смотрел на дождь, - Парень сказал, что отец его любит и считает, что он похож на бабушку. Золотые косы и все такое. Все многочисленные Вальдесы высоко ставят мальчика, он с удовольствием говорит о дядьях и совместных развлечениях.
- Наверное, я должен теперь молиться за этого язычника, - глухо ответил Бермессер.
- Вальдес взял в жены сестру первого адмирала Талига. Даже потеряв флот, он не останется на бобах. И у них не будет больше детей, если весить этой сдобной сороке в зеленой юбке. Супруга Вальдеса не сможет… Тяжелые последние роды.
Так что Рамон-Отто Вальдес продолжит род нашего с тобой любимого Бешеного. Ты совсем серый. Может, лекаря?
- Не надо. Давай просто уйдем.
В тишине отведенных комнат, северяне просто сидели друг напротив друга. Надо было идти на бал. Хохвенде не поймет их отсутствия, оба это знали. Наконец Бермессер ощутил, что сможет выносить людей. Стольких людей, этих людей. Он поднялся.
- Старые грехи отбрасывают длинные тени, - уронил Хосс.
Это была его любимая фраза с детства, Вернер понял суть только теперь.
к о н е ц